Анализ погребений практически на всей территории распространения культуры яёй показывает стремительное возрастание смертей в результате насильственных действий с применением оружия во вторую половину этого периода. Еще одним свидетельством социальной конфликтности ситуации может считаться появление поселений, окруженных рвами с водой и земляными валами.
Погребения яёй, точно так же как и в предыдущий период, не демонстрируют единообразия. Как правило, все они располагаются неподалеку от поселений. Зафиксированы погребения без гробов, в деревянных, керамических и каменных гробах. На северном Кюсю поверх могилы сооружалась насыпь из камней. Погребальный инвентарь там составляет бронзовое оружие, бронзовые зеркала, украшения, китайские монеты. В Центральной Японии (район современных городов Нара-Киото-Осака) могилу окружали рвом с водой. Этот тип погребения мог быть весьма масштабным. В Ками (г. Осака) имеется коллективное погребение (23 костяка) прямоугольной формы, длина которого составляет 26 м. (открыты и индивидуальные захоронения подобного образца). Вместе с погребениями северного Кюсю они образуют прототип курганных погребений периода кофун. В районе Канто: и на северо-востоке Хонсю в средний яёй практиковали повторное захоронение: после того как мягкая ткань разлагалась, кости омывали и помещали в керамический сосуд. Хотя к концу яёй этот способ захоронения и был сменен на могилу, окруженную рвом с водой, сама идея повторного захоронения еще долгое время сохраняла свое значение (погребения знати в период кофун, известные как могари, когда между временным и постоянным захоронением могло проходить несколько лет — подробно см. главу «Период кофун»).
Погребальный инвентарь в период яёй показывает заметную тенденцию социальной дифференциации. В Сугу и Микумо (префектура Фукуока) встречаются погребения как с весьма богатым инвентарем, так и с почти полным отсутствием такового. Богатые погребения, однако, пока еще не отделены территориально и располагаются на общем кладбище. Но к концу яёй по всей Западной Японии появляются и личные погребения, расположенные отдельно, вне общего кладбища, что свидетельствует об окончательной утере общиной социальной гомогенности.
В период яёй исчезают или же имеют тенденцию к стремительному сокращению атрибуты тех ритуалов, которые играли заметную роль в религиозной жизни людей дзё:мон: до:гу, каменные палицы (сэкибо:), экстракция и подпиливание зубов. Вместо этого, как утверждает традиционная точка зрения, складываются два четко выраженных ритуальных комплекса, имевших своими центрами северный Кюсю и район Кинки на Хонсю. Для первого из них характерны бронзовые ритуальные широколезвийные мечи, для второго — бронзовые колокола (до:таку).
В настоящее время найдено около 500 до:таку. Размеры их варьируются в пределах от 20 до 130 см. При этом с течением времени наблюдается увеличение их размеров и превращение из культового музыкального инструмента (именно такие колокольчики небольшого размера находят и на Корейском полуострове) в предмет ритуала, который теряет свою музыкальную функцию (исчезает било). Многие колокола украшены изображениями животных, сценами охоты.
Упоминание о до:таку содержится в «Фусо: рякки» — истории Японии, составленной в конце XI в. монахом Ко:эн, в которой упоминается об обнаружении такого колокола в 668 г. Из характера сообщения явствует, что функции до:таку были к этому времени уже прочно забыты. В хронике «Нихон сандай дзицуроку» («Истинные записи о трех императорах Японии», охватывает период с 858 по 887 г.) предполагается, что такого рода колокола принадлежали индийскому царю Ашоке (III в. до н. э.), известному покровительством буддизму.
Находки последнего времени демонстрируют, что культурное районирование по признаку мечи/до:таку страдает определенным упрощением. Так, на севере Кюсю зафиксированы находки колоколов, а бронзовое ритуальное оружие — в районах Кинки, Тю:гоку (префектуры Окаяма, Хиросима, Ямагути, Симанэ, Тоттори) и на Сикоку. В настоящее время многие историки считают, что в начале яёй наблюдается такая ситуация, когда культурно-типологическая характеристика регионов только по наличию в них бронзовых колоколов или же мечей не представляется возможной. Она начинает «работать» лишь в конце яёй, когда отдельные регионы уже совершили свой ритуальный выбор. Новые данные показывают сложность и вариативность реального процесса становления культуры, еще раз демонстрируя, что всякая культурная закономерность имеет скорее статистический (градуальный), нежели абсолютный характер.
Археологические открытия последних лет заставляют также предположить, что помимо Кинки, северо-восточного Хонсю и северного Кюсю существовал и четвертый крупный центр культуры яёй — а именно Идзумо (префектура Симанэ), где наблюдается параллельное сосуществование бронзовых мечей, до:таку и копий, высокая агрокультура выращивания риса. По всей вероятности, население Идзумо имело чрезвычайно тесные связи с континентом и в значительной степени состояло из переселенцев.
«Бог Яцука-мидзу-омицуно изрек: „Страна облаков Идзумо, где, клубясь, поднимаются восьмиярусные облака, — юная страна, узкая, как полоска полотна. Она была создана маленькой, поэтому хочу присоединить к ней другие земли. Если взглянуть на мыс Мисасаки в корейской стране Силла, то увидишь, что мыс этот — лишний“. И тогда он взял заступ, широкий и плоский, как девичья грудь, вонзил его в землю, как вонзают острогу в жабры большой рыбы, отрубил землю, колыхавшуюся, словно камыш, набросил на ту землю крепкую веревку, свитую из трех прядей, и начал медленно-медленно, словно лодку, тянуть-подтягивать ее. Он перебирал веревку руками и приговаривал: „Земля, иди сюда, земля, иди сюда!“» («Идзумо-фудоки», VIII в., пер. К.А. Попова).
Условия находок заставляют предположить, что, по всей вероятности, как мечи, так и колокола в обычное время хранились закопанными в земле и были предъявляемы общине только во время некоего обрядового действа. Эта модель ритуального поведения входит впоследствии в тот религиозный комплекс, который стали называть синтоизмом: храмовая святыня синтоистского храма (синтай) может быть предъявляема верующим лишь во время исполнения ритуального действа; в обычное же время она покоится за плотно закрытыми дверями синтоистского храма. Существуют также и храмы, в которых синтай не может быть показан вообще.
Древнеяпонская культура знает множество запретов, связанных со взглядом. Этот запрет касался не только синтай. Так, нельзя было смотреть на императора, на женщину при первом свидании. Простолюдин, встретивший на дороге знатного человека, был обязан отвернуться. Такой запрет, вероятно, связан с тем, что с помощью взгляда можно было нанести магический вред тому, на кого этот взгляд направлен.
Как это бывает столь часто в отношении древней — «духовной» культуры, мы не располагаем сколько-нибудь надежными источниками и интеллектуальными средствами для реконструкции ритуалов, в которых употреблялись бронзовые мечи и колокола. Наши знания об однотипных обществах, находящихся на той же ступени развития, позволяют сделать вывод лишь самого общего свойства: эти ритуальные предметы были призваны обеспечить единство общины и защитить ее от влияния «злых сил».
