В исторической перспективе в японском погребальном обряде преобладающим становится все-таки буддийский ритуал трупосожжения. Следует, однако, иметь в виду, что буддизм накладывается на уже сформировавшиеся представления о пути покойного. Поэтому и вертикальный дым погребального костра однозначно истолковывается как путь души наверх — на небо, в горы, к местообитанию божеств и предков.
Социальный аспект.
Династийная хроника «Вэй-чжи» обычно считается самым надежным из всех китайских источников относительно древних обитателей Японского архипелага. Она была составлена около 297 г. и охватывает период с 220 до 265 г. Несмотря на краткость (около 2000 иероглифов) и идеологическую ангажированность, ее сообщение о людях Ва (японцах), помещенное в главе о «восточных варварах», практически всегда используется для реконструкции социальной и политической ситуации на архипелаге. Однако, как нам представляется, в условиях полного отсутствия других письменных свидетельств это скорее напоминает акт историографического отчаяния, чем исследовательской стратегии. Данные «Вэй-чжи» не могут быть перепроверены по другим источникам, а некорректность тех ее сообщений, которая ясна из соображений общего характера, заставляет сомневаться и в достоверности остальных. Мы не утверждаем, что вся информация «Вэй-чжи» относительно протояпонцев является фикцией, но считаем, что в настоящее время мы лишены сколько-нибудь надежных доказательств ее достоверности.
Так, в частности, непрекращающиеся попытки отследить описываемый «Вэй-чжи» маршрут на Японские острова не приносят никакого положительного результата (хроника определяет расстояние от Корейского полуострова до страны Ва в 3000 ли, что соответствует более чем 1300 км.; фактическое расстояние составляет менее 200 км.). Сомнительно также утверждение хроники об обычае людей Ва татуироваться, поскольку ко времени, когда мы обладаем более достоверными сведениями, нет никаких намеков на существование такого обычая (поскольку татуировка считалась в Китае атрибутом «варварских» народов, то «Вэй-чжи» с легкостью приписывает Ва этот обычай). Этой же цели отвечает утверждение об обычае есть руками и ходить босиком. Более чем странным выглядит сообщение о существовании «рынков», которые контролируются государством (государственный контроль над рынками был свойством китайской жизни; люди Ва еще не достигли к этому времени такой степени организации общества). Аналогичным образом следует трактовать сообщение о человеческих жертвах, приносимых во время ритуала погребения правителя (в Китае такой обычай действительно существовал, в Японии — никогда). Таким же фантастическим является утверждение о том, что многие люди Ва живут более ста лет.
Исходя из традиций китайского официального летописания, мы считаем, что основной причиной, по которой отчет о людях Ва вообще появился в «Вэй-чжи», является указание на принесение царицей Химико дани Вэйской династии (238 г.) и получение там инвеституры. В связи с этим задачей летописца было показать, что люди Ва сильно уступают в части культурности китайцам, но в то же время не настолько дики, чтобы не принимать на себя благодати китайского императора.
Однако поскольку все-таки существует длительная традиция привлечения хроники «Вэй-чжи» к историческим реконструкциям относительно обитателей Японского архипелага, мы приводим основные ее положения.
Согласно «Вэй-чжи», обитатели архипелага живут на отличающихся теплым климатом гористых островах, где они занимаются возделыванием риса, конопли и тутового дерева, а также используют железные орудия, хотя и в небольшом количестве. В земле Ва насчитывается более тридцати «стран», в которых наблюдается явление, которое мы назвали бы социальной стратификацией: люди высокие имеют по четыре-пять жен, люди более низкого положения — две-три; одни люди считаются подданными других. В этих «странах» собираются налоги, а также устроены «рынки», где производится обмен товарами под надзором властей. Особо выделяется одна из этих стран — Яматай, которая главенствует над остальными и даже имеет там своих наместников, дабы держать эти страны «в страхе и ужасе».
Данные о «политической истории» Ва, сообщаемые «Вэй-чжи», гласят, что после периода длительных войн между государствами, которые управлялись мужчинами, престол Яматай заняла девственница по имени Химико (Пимико), которая обладала магическими способностями и не показывалась людям на глаза. У нее был младший брат, который выступал в качестве медиума, помогая ей тем самым в делах управления. После смерти, последовавшей в 248 г., она была похоронена в огромном кургане.
Местоположение Яматай и соотношение Химико с историческими фигурами, упоминаемыми в японских нарративных источниках более позднего времени, является предметом постоянной научной и околонаучной дискуссии. И если единственным приемлемым кандидатом для Химико является Дзингу: (поскольку японские письменные источники сообщают только об одной женщине-правительнице, хотя, согласно данным сводов, она и не прошла церемонии интронизации), то с локализацией Яматай дело обстоит сложнее. В разное время историки склонялись то к северному Кюсю, то к равнине Нара, пытаясь найти при этом какие-то археологические подтверждения. В настоящее время более авторитетной считается вторая точка зрения. Однако следует иметь в виду, что вся дискуссия относительно Яматай строится на основании одного упоминания в «Вэй-чжи». Поэтому поиски Яматай несколько напоминают попытки локализации Атлантиды, о которой также содержится одно-единственное упоминание у Платона.
Не связывая проблему формирования раннеяпонской государственности ни с Яматай, ни с Химико, мы также придерживаемся мнения о равнине Нара как о центре формирования протояпонской государственности, поскольку к III в., как свидетельствуют археологические данные, север Кюсю в определенной мере утрачивает свое технологическо-культурное преимущество в качестве региона-донора, и распространение кругло-квадратных курганов идет именно из района Кинай на Кюсю (т. е. оттуда, где культура рисосеяния получила в результате наибольшее развитие), а не наоборот. Раскопки, проводимые в районе Осака-Нара-Киото, демонстрируют наличие там развитого и высокоспециализированного типа хозяйствования: поселений земледельцев, гончаров, рыбаков, солеваров, кузнецов. Наличие в крупных скоплениях кофун отличных по своему погребальному инвентарю курганов разных форм и размеров свидетельствует о далеко зашедшем процессе социальной и имущественной дифференциации. Тем не менее, север Кюсю продолжал играть значительную роль в культурной, хозяйственной и политической жизни Ямато благодаря частым контактам с материковой цивилизацией, высокому культурно-технологическому уровню населения, наличию месторождений железосодержащего песка.
На всем протяжении японской истории (вплоть до Мэйдзи) Кюсю продолжал занимать особое положение в составе японского государства. Это наложило серьезный отпечаток и на самосознание жителей острова. Даже в настоящее время, когда гомогенность японского населения достигла чрезвычайно высокой степени, на Кюсю существует движение (не пользующееся, правда, никакой популярностью), которое выступает за автономию острова.
Поселения периода кофун демонстрируют возросшую социальную стратификацию. В период яёй все люди из одной общины жили на одной территории, окруженной рвом с водой. В курганный период выделяются «управляющие», которые основывают обнесенные изгородью усадьбы, стоящие отдельно от основного поселения — точно так же, как и курганы, вынесенные за пределы кладбищ для «простолюдинов». Жилища последних явно подразделяются на несколько типов по размеру и конструкции (наземные, полуземлянки), которым, по всей вероятности, соответствуют и разные типы захоронений (могилы различной площади и с разным похоронным инвентарем).
