Почти все представители столичной знати несколько раз в течении жизни командировались на несколько лет на должности управителей провинций, помощников управителей провинций, провинциальных инспекторов и т. д. Служба в провинции давала столичной знати дополнительные возможности для обогащения за счет обработки пустовавших земель и отчуждения значительной части прибавочного продукта крестьян. Следует, однако, иметь в виду, что известны случаи, когда назначенный в провинцию чиновник оставался в столице и посылал вместо себя в провинцию свое доверенное лицо.
Согласно законодательным источникам, срок службы управителей провинций составлял 6 лет, но фактический срок мог составлять даже менее года.
Анализ назначений в чиновничий аппарат провинций показывает, что на должности управителей провинций назначались:
• представители самых могущественных аристократических родов;
• выходцы из местной знати (таких случаев намного меньше, что можно объяснить усилением центральной власти в стране);
• представители наиболее известных иммигрантских родов (Кудара, Кома, Хада и т. д.).
В отличие от управителей провинций, управители уездов в большинстве случаев назначались пожизненно из числа потомков бывших куни-но мияцуко, представителей местной знати, управлявших до реформ VII в. теми же территориями.
Хотя социальное положение уездных чиновников было значительно ниже, чем провинциальных, но и они получали соответствующие их положению экономические льготы и привилегии. Так, в отличие от провинциальных чиновников, получавших сезонное жалование (кироку), уездные чиновники такого жалования не получали, но зато размер должностных наделов уездной администрации был больше, чем у провинциальной. Размер должностных наделов местной администрации составлял: управитель провинции — 1,6–2,6 тё:, управитель уезда — 6 тё:; помощник управителя провинции — 2–2,2 тё:, уезда — 4 тё:, остальные чиновники в провинции — 1–1,6 тё:, в уезде — 2 тё:. Кроме того, управители уездов и их помощники владели рабами, на которых выдавался дополнительный земельный надел.
Как и столичное чиновничество, местная знать получала ряд правовых привилегий, к которым относились следующие.
1. Право на уменьшение наказания за совершенное преступление (хотя и не столь значительное, как это было в случае с чиновниками столичного района).
2. Право на обучение сыновей и других родственников управителей уездов в провинциальных школах (кокугаку), что давало впоследствии теоретическую возможность для поступления в столичную школу чиновников (дайгаку), а после ее окончания — для получения столичного чиновничьего ранга.
3. Право родственников управителей уездов служить в дворцовой охране (хотя первоначально служба в дворцовой охране была повинностью, но со временем, благодаря выгодности положения охранников, получавших сезонное жалование и ранги, она стала привилегией).
4. Право поставлять ко двору своих дочерей в качестве придворных дам (унэмэ), обязанностью которых было прислуживать императору во время трапезы во дворце императрицы. Так как унэмэ обычно становились женами столичных аристократов, то это давало возможность управителям уездов и их помощникам породниться с представителями придворной аристократии.
Положение уездных чиновников во многом зависело от управителей провинций. В их компетенцию входило:
• назначение управителей уездов и их помощников;
• проведение ежегодных инспекционных поездок с целью определения результатов деятельности уездной администрации и «исправления недочетов», которые возникли вследствие «нарушения законов»;
• оценка деятельности уездных чиновников в соответствии с результатами инспекционной поездки. Низкая оценка деятельности могла повлечь за собой отстранение от службы, однако в большинстве случаев уездные чиновники имели хорошие отношения с провинциальными властями и сохраняли свое положение даже после отрицательной аттестации;
• рекомендация родственников уездных чиновников в провинциальные школы, их аттестация в конце учебного года по результатам экзаменов, рекомендация их в дворцовую охрану, а также выбор претенденток в унэмэ.
Согласно законодательному своду «Тайхо:рё:», существовало два способа назначения уездной администрации.
1. Назначение уездного начальства производилось из центра, при этом учитывались их способности и профессиональная пригодность.
2. Назначение уездного начальства из среды прежних куни-но мияцуко.
В VIII в. более широко применялась именно вторая система, и должность управителя уезда стала фактически наследственной. Правда, существование этой системы не могло гарантировать сыну, что именно он унаследует пост своего отца. Очень часто в число претендентов на должность управителя уезда включались и представители боковых ветвей, а также дальние родственники.
С 712 г. (с санкции центральной власти) провинциальная администрация стала активно вмешиваться в процесс формирования уездной администрации, получив право как назначения, так и смещения уездных чинов. В итоге начинает складываться положение, когда связь «провинция — уезд» оказывалась гораздо прочнее, чем связь «центр — уезд», что делало власть на местах плохо управляемой из центра.
Государственное устройство Японии в VIII в. не было полной копией китайского. Японская система управления опиралась не столько на профессионально пригодное чиновничество, выполняющее волю императора, сколько на родовую аристократию (сохранившую за собой большинство ключевых постов в центральном аппарате управления) и местную знать, состоящую из потомков бывших глав общин, которые получали должности в местной администрации.
Хотя китайская идея превалирования способностей над происхождением при назначении потенциальных кандидатов на чиновничьи должности и применялась в Японии в VII в., но уже с конца того же VII в. стала все больше вытесняться традиционными представлениями, согласно которым достоинства индивида не являлись самодостаточными для его назначения на определенную должность: гораздо важнее были «заслуги» всего рода, из которого происходил этот индивид. Под «заслугами» же понималось прежде всего происхождение.
В результате чиновно-должностная иерархия, введенная в Японии по образцу китайской, сосуществовала с традиционной социальной иерархией, основанной на «системе удзи-кабанэ», и уже к концу VIII в. стало понятно, что традиционная система управления инкорпорировала в себя созданные по примеру китайских государственные институты.
Если в Китае и Корее древняя сословная система была взорвана развитием бюрократии, то в Японии происходил процесс бюрократизации аристократии, при котором традиционная социальная иерархия включила в себя вновь созданные государственные институты. Меритократические идеи были в значительной степени поглощены идеями аристократическими.
Можно выделить два основных этапа в формировании японского чиновничества во второй половине VII–VIII вв.
