— Вот что мы сделаем, Дьюла…
Сделав глубокий вдох, я выдохнул и медленно, вбивая в помутненное сознание строителя слова, объяснил, почему нужно молчать.
— И что? Мы будем смотреть, как умирают другие? — горько спросил он. — Если расу откроют негражданам, все предпочтут взять ее! Усталость не накапливается, работать можно при любом экстремальном климате, яды не берут… Ни один работяга от такого не откажется! Тем более удовольствие от бухла и жрачки никуда не денется, а боль уйдет…
— Нет, мы не будем просто смотреть. Что бы я сейчас ни заявил, мне не поверят. Никого не интересует судьба каких-то, извини, Дьюла, оницо. Люди скажут, что это фейк, работяги просто отравились техническим спиртом, выдумают что-то еще. На них работают все медиа мира и многомиллионный штат журналистов, блогеров, лидеров мнений… А потом со мной произойдет несчастный случай. И с тобой. И со всеми нами. Нет, этого нельзя допустить.
— Тогда что?
— Будем бороться «в рамках игрового процесса» и сломаем дро наверху все их планы… Это еще кто?
У подножия храма торчал канализационный трогг и махал мне рукой. Поначалу я думал, что он таким образом молится Бегемоту, но теперь понял, что зовет меня.
— Вождь племени, — проявил осведомленность Дьюла. — Моварак. Иди, пообщайся. Я пока подумаю, как быть без своей бригады. Несколько парней из рудокопов хотели сменить ремесло, поговорю с ними. Иди, иди! Я в порядке!
Оставив оживившегося Дьюлу, я направился к новичку форта. Массивный, ссутуленный, словно пещерный человек, с руками до земли, трогг носил звериную шкуру, а в руках держал огромную дубину в человеческий рост. Нахмурив косматые брови на покатом лбу, он молча ждал, когда я подойду ближе.
Моварак, трогг, вождь 227 уровня
«Племя Каменного ребра».
— Да не пробудятся Спящие, избранный! — прогрохотал он, обнажая большие кривые зубы. — Моварак, вождь троггов, приветствует тебя!
— И да будет их сон вечен, — ответил я. — Приветствую тебя, Моварак!
Говорил он чисто, без акцента и не коверкая слова, как это делали те же кобольды. Внешность обманчива, любил повторять дядя Ник, и Моварак ярко иллюстрировал это изречение — в глазах вождя читались мудрость и хитрость, хотя облик свидетельствовал о другом: вот он я, примитивный полуразумный, насмешка богов.
Он продолжал молчать, внимательно меня изучая, и я снова заговорил:
— Как обустроились на острове, Моварак? Вам нужна помощь? Слышал, твое племя заняло пещеры близ шахты…
— Пещеры — хорошо. Мало еды — нехорошо, но не плохо. В канализации Даранта мы привыкли тащить в рот всякое, а здесь полно рыбы. Твои люди научили нас добывать ее.
— Да, с живностью здесь не очень, — посетовал я. — Чертов Монтозавр всех сожрал.
— Великий ящер прожорлив, но милостив, — склонив голову, проговорил Моварак. Голос его звучал так, будто в каменной глотке перекатываются булыжники.
— Милостив? Это что-то новенькое! Он не трогает вас?
— Великий ящер стал покровителем племени троггов. С позволения Великого Спящего, конечно. Мы не осмелились бы гневить Ужасающего Бегемота.
— То есть как «покровителем»? — удивился я. На мой взгляд, Монтозавр растоптал бы и сожрал все племя троггов, стоило им преклонить колени вместо того, чтобы бежать в разные стороны.
— Мы кормим его. Каждый день мы устраиваем бои среди слабейших воинов. Двух проигравших приносим в жертву Великому ящеру, а он не трогает остальных, — сообщив это, Моварак подумал и добавил: — Естественный отбор, избранный Спящими.
Новость требовалось внимательно изучить, но на Монтозавра у меня были другие планы. Недолго осталось тупому динозавру гнобить мирное население острова!
— Скажи, Моварак, почему вы покинули Дарант? — задал я вопрос, давно меня интересовавший.
Все-таки миграция неписей по Дису была явлением хоть и не уникальным, но неординарным.
— Тук-Тук тому виной, — ответил вождь, но продолжать не стал, словно я должен был знать и кто такой Тук-Тук, и в чем заключается его вина.
— Кто это?
— Тук-Тук — тот, из-за кого мы покинули Дарант, — ответил Моварак, удивляясь моей непонятливости, и пояснил: — Злой. Кошмарный. Пугающий. Извини, избранный Спящими, я не мастер говорить. Вот песни петь…
После «щас спою» я поблагодарил вождя, пообещал обязательно послушать его песни в будущем (ага, концерт Моварака, Инфекта и хора кобольдов на подвывании) и распрощался. Под деревом выстроилась небольшая очередь из желающих со мной пообщаться, и первым в ней стоял тролль Декотра, лидер культистов Морены.
Выглядел он уставшим и даже говорил тихо, словно с трудом:
— Избранный Неотвратимой, — кивнул он. — Да не пробудятся Спящие!
Каждый использовал эпитет «избранный», и это начинало меня тяготить. Приказать всем, чтобы звали меня Скифом? Обязательно. Но не сейчас, культиста что-то беспокоит.
— И пусть сон их будет вечен. Что у тебя, Декотра?
— Неотвратимая призывает тебя. Отголоски того, что происходит в мире, разнеслись за Барьер, и ее волнует услышанное. — Он тронул меня за плечо, пытаясь что-то прочесть в моих глазах. — Ты не откажешь ей?
— Нет, не откажу. Как мне к ней попасть?
— Предоставь это нам. — Тролль облегченно вздохнул. — Мы могли бы пробить Барьер отсюда, если бы ты позволил нам принести в жертву кого-то из местных…
— Нет.
— Тогда нам надо в убежище, в котором ты был. На Шэд’Эрунг…
Я мог бы воспользоваться Глубинной телепортацией, но всех бы не утащил. Так что повторился обряд с хоровым пением, и нас перенесло на темный континент.
В пещере культистов меня поставили в центр круга, культисты притащили живых куриц, одну овцу и кота-гатора, вроде тех, что я уничтожал для Охотников на опасных животных в Болотине. Декотра совершил обряд, открылся портал, и я провалился за Барьер.
Старая богиня смерти не стала испытывать меня, и я мягко приземлился в центре ее храма в лесу иного мира.
— Юный Скиф! — доброжелательно воскликнула Морена, но голос ее был печален.
— Приветствую, Неотвратимая, — ответил я, опустившись на одно колено.
Она подошла ближе, возложила руку мне на голову, к чему-то прислушалась, вздрогнула и отпустила меня.
— В обретшей силу сущности все меньше моего Жнеца. Бездна разъедает его, растворяет в себе.
— Я не дал ей обратить твоих последователей, Морена.
— Знаю, знаю, — мягко ответила она. — У тебя большое сердце, юный Скиф. Ты правильно сделал, что принял их в лоно Спящих. Не изменяя мне, они наполнятся новыми знаниями, обретут силу, а главное — они больше не одни. Всеми гонимые, ненавидимые, они нуждались в единомышленниках. Но прежде тебе следовало спросить меня!
