Ада прикрыла веки и сосредоточилась на путах, удерживающих её здесь, рядом с этим непонятным мужчиной, вызывающим странное волнение. Совсем не любовный интерес, нет. Скорее это сродни затрудненному дыханию, неполному вздоху, от которого колет в груди.
— Вы умеете летать? — неожиданно спросил Марк весёлым тоном. Теперь в темноте глаз с голубоватыми белками прятались озорные искорки.
Ада растерялась, сбив настрой, который мог бы помочь очнуться от действия чар дракона.
— Немного, — смущённо ответила она. — Нам пока не разрешают много практиковаться. Говорят, должны окрепнуть крылья.
— Разве для этого не надо больше тренироваться?
Девушка пожала плечами.
— А вы когда научились летать?
— Я не помню. Наверное, когда и ходить. Или раньше. Однако, мне не верится, что вы легко смиряетесь с запретами, Ада.
Он произнёс её имя так, как пробуют дорогой коньяк, смакуя кончиком языка послевкусие.
— Мне ещё страшно. Я боюсь упасть, — произнесла Ада то, что совсем не собиралась говорить. Страх она считала позорным клеймом. Девушка, вынужденная сама пробивать дорогу в жизнь, не может позволить себе слабости, доступные маменькиным дочкам.
— Может, позволите разделить с вами кусочек неба, скажем, на закате? Я вас не обижу и смеяться не буду, наоборот, покажу как держать равновесие.
Ада улыбнулась. Ей хотелось принять предложение, тем более, лишний раз ощутить встречный ветер в волосах, близость облаков и слетать туда, к снежным шапкам далёких гор на севере. Но как быть с предостережениями Соль и Эммы? Зачем им врать? А если, она начнёт сближаться с драконом, который по праву крови намного выше и сильнее? Стоит ему захотеть, и никто её не защитит. Дают ли в этом мире второй шанс? Ада очень в этом сомневалась.
— Спасибо за предложение, — ответила она, мысленно разорвав паутину морока на мелкие кусочки. Злость всегда помогала ей быть сильной. — Жаль, что я не могу его принять. Моя Соль права: между нами — пропасть, которую нельзя перелететь. Даже дракону и сыну всемогущего шестого Драка.
Ада юркнула в ледяную темень узкого коридора театра, не дав собеседнику вставить не слова. Надо уходить, пока может. Правда бодрит сильнее самого крепкого кофе.
Глава десятая. Алый и другие цвета
— Ну что, готовы подняться в небо? — громогласно спросила Миролика Флай и оглядела выстроившихся в шеренгу первокурсниц факультета гарпий. Девушки привыкли на её занятиях смотреть себе под ноги, когда преподавательница вот так, как сегодня собирала их на лугу позади Кломхольма и как назло выбирала ветреную погоду.
— Научитесь укрощать ветер — сможете соперничать с драконами, — не раз повторяла низкорослая леди, которую и не заподозришь, что крылья вообще способны поднять её плотное тело от земли. Но Ада сама пару раз видела, как тренер взмывала вверх и легко закладывала в воздухе самые крутые виражи и входила в пике.
— А зачем нам с кем-то соперничать? — спросила тогда Ялисия.
— Узнаете позже, когда будете из себя что-то представлять, — оборвала Мирослава гарпию с медовыми волосами, туго затянутыми в узел на затылке.
— Эта выскочка везде слово вставит! — прошептала Далида Аде.
— Хочет, чтобы её заметили и запомнили все вокруг.
— Зачем?
— Есть такой тип лю…мужчин и женщин, — пожала плечами Ада. — “В каждой бочке затычка” называются. Она думает, что станет любимчиком и лучшей на курсе.
— Кто тут у нас самый разговорчивый? — строго спросила Миролика и остановилась напротив подруг. — Давай, Грекова, с тебя и начнём.
Ада вышла вперёд, приготовившись расправить крылья за спиной. Она уже чувствовала покалывание между лопатками и совсем перестала поёживаться от холода. Мурашки, бегавшие по коже, прикрытой двумя полосками ткани, исчезли, уступив место разливающемуся изнутри теплу, будто Ада выпила чашку глинтвейна.
— Погоди! Сейчас я научу вас обращаться. Кто знает, что это такое? Ялисия, прошу вас, — Мирослава указала на переминающуюся с ноги на ногу девушку, старающуюся всеми силами обратить на себя внимание преподавательницы.
Увидев, что её знаки не остались без поощрения, девушка сдержано улыбнулась и вышла из шеренги:
— Спасибо, что разрешили ответить, — начала она традиционный ритуал благодарности учителю. — Обращаться — значит сменить кожу, стать гарпией и внешне, и внутренне.
Ялисия выдохнула и довольная собой посмотрела на Миролику. Но та лишь нахмурилась в ответ:
— Поменьше общих слов из учебников. Как ты это понимаешь?
— Я… Я думаю…
— Прекрасно! Способность, как необходимая, так и редкая, к сожалению. Итак…
— Это способность сосредоточиться на полёте и не бояться нового облика.
— Ты, я смотрю, тоже боишься потерять красоту? — Миролика обошла вокруг долговязой девушки, откровенно рассматривая её со всех сторон, и довольно хмыкнула. Аде стало жаль выскочку, на веснушчатом лице которой пылала краска смущения и стыда. — Ну, а Адалика что нам расскажет? Пособие по полётам процитируешь?
Ада подобралась и выдохнула:
— Надо принять себя такой, какая ты есть!
Эта фраза была универсальной, прочитанной где-то, то ли в журнале “Космополитен”, то ли в умной статейке, подсунутой Яндексом, в духе “семь приёмов, позволяющих жить на полную катушку”. Приёмы не работали, а фраза — всегда.
Вот и теперь, Миролика подошла поближе и заглянула снизу вверх в лицо девушки, словно желала проникнуть в её мысли. Ада испугалась, что преподаватель подумает, что она хотела посмеяться над мадам Флай.
— Простите, если сморозила глупость.
— Тебе нравится холод? — неожиданно спросила та.
— Не очень. Но если надо, потерплю.
— А что ты скажешь, если я прикажу тебе раздеться?
— Я это сделаю, — ответила Ада без тени смущения, чем вызвала одобрительный смешок Далиды и аханье у остальных.
— Почему? Тебе нравится обнажаться, хочешь мне понравиться или думаешь, что я не посмею такое приказать?
Миролика напоминала следователя, вцепившегося в подозреваемого мёртвой хваткой, потому что сроки поджимали, и начальство требовало закрыть дело сегодня же.
— Боишься, что тебя выгонят? — продолжала она допрос, прохаживаясь вокруг Ады так быстро, что девушка видела только фалды её длинного чёрного платья, треплемые ветром.
— Я хочу летать лучше всех, — выкрикнула Ада.
— Зачем?
— Не знаю, просто чувствую, как зовёт небо, как шепчут звёзды и плывут ватные облака, — Ада говорила всё, что приходило на ум, она чувствовала, что на её стороне правда, которая поможет.
Миролика вздохнула:
