— Кто же был донором клеток? Вы с ней очень похожи, но не одинаковые. Если не хотите, можете не отвечать.
— Однако, вам до жути интересно? — Лика внимательно посмотрела на сидящего напротив доктора.
Стас кивнул, его глаза блестели.
— Её сестра, Виктория. Та утонула в проруби, когда они были детьми, на глазах у моей матери. Провалилась под лёд.
— Понятно. Чувство вины терзало.
— Наверное. Но всё же я была для неё дочерью.
— Разве? А ваше имя говорит об обратном. Она хотела, чтобы вы стали ею, молодой копией, так сказать. Лика-Липа, схоже, правда?
Лика хотела резко возразить, но осеклась на полуслове. Мать всё время прививала ей свои вкусы, взгляды, даже прививала железной рукой свою хитрость и умение льстить. И всё без толку: Лика была другой, да и способность слышать чужую ложь проявилась в ней рано. Девушка недоумевала, почему маму эта особенность дочери так пугает.
Потом она подросла и прочитала всё, что нашла о таких, как она сама. Клоны - дорогое удовольствие с не до конца изученными ментальными отклонениями: ничего опасного в них пока не было обнаружено, но обычные люди их боялись. Серая масса всегда боялась нового, несущего прогресс и перемены.
Лика встала и провела ладонью по вспотевшему лбу.
— Разрешите, я пойду к себе? — спросила она с мольбой в голосе.
— Конечно, идите. Не забудьте, в восемь вечера на Смотровой площадке.
Лика кивнула и на негнущихся ногах вышла. Она медленно дошла до своей комнаты. Ей хотелось лечь в кровать и подумать о том, как теперь смотреть в глаза членам экипажа. И одновременно пришло облегчение: больше не будет недопонимания. Она чувствовала усталость, будто не спала несколько дней.
Дима уже ушёл, Вари тоже не было в комнатах. Лика обрадовалась, быстро скинула одежду и легла в постель. Как только её голова коснулась подушки, она крепко заснула с чувством, что с её плеч свалился груз хотя бы одной тайны.
***
Лику разбудил настойчивый стук в дверь. Она разлепила веки и присела на кровати, посмотрев на часы. Было три дня. Стук повторился.
— Варя! — позвала девушка соседку, но ответа не последовало.
Тело было деревянным, ноги онемели от неудобной позы. Лика машинально подошла к зеркалу и попыталась пригладить растрёпанные волосы, сбившиеся во время сна. На большее времени не хватало. Нехорошо заставлять ждать гостя, да и прихорашивать ни к чему, тем более девушка подозревала, что это кто-то из докторов пришёл узнать о её самочувствии.
Уже подойдя к двери, удивилась, почему человек не позвонил, а явился лично, но развить эту мысль было некогда. Она нажала на кнопку рядом с дверью, и та послушно отъехала в сторону.
На пороге стоял Тимофей, буравя её пронзительным взглядом. Лика отпрянула и сжалась, ожидая новых обвинений. Она избегала смотреть на него, казалось, чёрные глаза проникают в душу и вытягивают на поверхность всё гадкое, что есть в ней.
— Можно войти? — спросил Киреев.
Лика собиралась поджать губы, вскинуть подбородок и твёрдо сказать: "Нет", но было в его интонации что-то неуверенное, просительное, робкое, что затронуло тайные струны её души. Лика не могла отвернуться от человека, который в ней нуждался, даже если тем руководил эгоизм или корысть. Киреева она ещё и побаивалась.
Девушка кивнула и отошла в дальний угол, скрестив руки на груди. Она окинула взглядом разобранную постель и засмущалась ещё больше, мысленно обругав себя за неопрятность. Почему-то стало стыдно, как будто она что-то должна этому хаму. Сердце колотилось как тяжёлые градины в стёкла.
— Я пришёл извиниться за вчерашнее. Мне сказали, вы нездоровы.
— Со мной всё в порядке, — ответила она с вызовом, откидывая тяжёлые волнистые пряди волос за спину. Лика посмотрела ему прямо в глаза, и снова первой отвела взгляд. Ей хотелось оказаться в данный момент как можно дальше отсюда и не чувствовать себя жертвой "охоты на ведьм".
— Что ж, я рад.
— Сомневаюсь. Вы вчера дали понять, что я всем здесь мешаю. И что я не знаю, что такое долг!
— Я был неправ, вы ведь это хотели услышать? — Тимофей стоял на месте, сжимая в руках небольшую квадратную коробочку, в каких дарят милые безделушки на Новый год.
— А вы действительно так думаете? — на этот раз Лика выдержала его взгляд, избегая искушения спрятаться от этого горящего взгляда.
Тимофей медленно обошёл разделяющую их кровать, не отводя глаз от девушки. От него пахло мускусом и лесом, который остался там, на Земле.
Лика прислонилась к шкафу, какая-то её часть невольно потянулась навстречу мужской силе, исходившей от старпома. Тот находился так близко, что в черноте глаз были различимы зрачки. Лика чувствовала, как краснеет, но была не в силах сопротивляться этому новому ощущению уязвимости и собственной хрупкости.
Тимофей медленно поставил коробку на тумбочку и стремительно вышел прочь, даже не оглянувшись.
Туман отступил, какое-то время девушка так и стояла, прислонившись к шкафу. Ей было стыдно и неловко. Что она себе вообразила? Что он теперь про неё подумает?
Она закрыла дверь и села на постель, взяв в руки серебристую коробку.
Внутри был мини-проектор. Девушка поставила его на пол и, нажав большую чёрную кнопку на его гладкой поверхности, отошла. В луче света, вырвавшемся конусом, перед её взором кружились планеты Солнечной системы.
Сначала они были раскалёнными, потом начали остывать, не прекращая движения вокруг собственной оси и Солнца, зависшего в центре жёлто-оранжевым шаром со слепящей кромкой. Он приковывал взгляд меняющимся рисунком чёрных пятен и вспыхивающими фонтанами брызг. Звезда расширялась, поглощались планеты, превратившиеся до этого в раскалённые шары. Так продолжалось несколько минут.
Потом оставшиеся миры поблёкли один за другим, последним остыло солнце. От него осталось одно ядро, хранившее остатки тепла. Лика видела, как и оно уменьшается, в конце концов, превратившись в холодный серый шар, который через пару секунд потерял форму и развеялся в пространстве. Солнечная система умерла.
Глава 5. Накануне
— Ну, идём уже! Что ты там возишься! — Варя топталась у двери. Ради Смотрин она забрала волосы наверх, сделав подобие причёски времён поклонения греческим богиням, которая совсем не подходила к её серебристому комбинезону. Лика не хотела расстраивать Варвару, но стоило соседке отвернуться, прыскала со смеху: голова девушки с этими упругими кудряшками и широким ободком выглядела как приклеенная к чужому телу.
Варе больше бы подошёл ионийский хитон: отец Олимпиады был специалистом по истории Древнего мира и мог часами рассказывать о том, что было, когда люди ещё могли позволить себе неделями искать решение философской задачи, глядя на волны, накатывающие на берег.
