– А я тут при чем? – возмутился в ответ вахтер. – К Якову Михайловичу все вопросы, это он с электриками вопросы решал.
– Он уже вчера так вопросы порешал, что у меня сегодня премьера сорваться может! – продолжал верещать худрук. – Ладно. Я сейчас сам с ним разберусь. За проведение спектакля отвечаю я, мне и решать, кому работать по его обслуживанию.
Крячко совершенно неожиданно ощутил довольно чувствительный тычок в спину, а затем художественный руководитель презрительно произнес:
– Давай-ка, голубчик, собирай свои инструменты и уматывай отсюда. Тут профессионалы работать будут, а не всякая лимита!
На секунду Стас замер. Он абсолютно не имел представления, что именно за взрывное устройство принес с собой Сидорчук-Омельченко, одно оно было или несколько, и в какой степени готовности находилась бомба. Зато прекрасно понимал, что одно неверное движение, один лишний толчок, и взрывное устройство может сдетонировать немедленно, поэтому захватывать украинца следовало с предельной осторожностью.
Сделав вид, что от толчка худрука потерял равновесие, Станислав начал заваливаться вбок и в сторону Омельченко, поворачиваясь вокруг своей оси почти на сто восемьдесят градусов. Пытаясь изобразить попытку удержаться на ногах, он схватился за лямку сумки, свисавшей с плеча украинца, но, увы, недооценил боевую подготовку Омельченко. Тот шестым чувством осознал, что именно происходит, и попытался увернуться, но Стас буквально повис у него на плече. Украинец резко ударил его под дых, одновременно пытаясь освободить сумку, но хоть у него и сбилось дыхание и от боли перед глазами поплыли круги, хватку не разжал. Омельченко попытался провести второй удар, на этот раз в голову, но Крячко довольно легко его заблокировал и подсечкой попытался сбить противника с ног. Украинец устоял, но вынужден был уронить сумку с плеча. Долю секунды он бешено смотрел на Станислава, а затем бросился к выходу из театра.
Все это противоборство пролетело столь стремительно, что ни худрук, ни охранник на выходе не смогли отреагировать на происходящее, с открытыми ртами наблюдая за дракой двух «электриков». Крячко же действовал молниеносно. Одним плавным движеним мягко опустив тяжелую сумку на мраморный пол, он выхватил пистолет из заплечной кобуры и пальнул в воздух, чуть повыше головы украинца. Возможно, тот даже почувствовал ветерок от пролетевшей в паре сантиметров от его волос пули.
– Стой, сука! Пристрелю! – скомандовал Станислав, и Омельченко замер, медленно поднимая руки вверх.
В следующую секунду Стас оказался прямо за спиной у террориста и мощным ударом в висок попросту вырубил его. Дождавшись, когда Омельченко с грохотом рухнет на пол, нагнулся и сковал за спиной руки задержанного наручниками. И лишь после этого посмотрел на застывшего в ужасе худрука и с сожалением произнес:
– Здравствуйте, Вениамин Абрамович. Я тут к вам в гости зашел, а вы, оказывается, с преступниками якшаетесь. Придется мне Марию попросить, чтобы она ушла из этого театра. Не стоит такой прекрасной актрисе служить под руководством такого безответственного лица!
Не обращая внимания на невнятное мычание худрука и на всякий случай сунув под нос двинувшемуся к нему охраннику служебное удостоверение, Крячко приказал вахтеру наблюдать за арестованным, а сам вызвал по общему каналу оперативников, которые с ним пришли. Приказав парням закругляться с обыском, он набрал номер Гурова.
– Лева, мы тут хорошую рыбку поймали. Уха, я чую, жирная из нее получится, наваристый судак нам попался. Прямо, блин, бомба, а не рыбешка.
– Сейчас саперов вышлю, – сразу все поняв, произнес Лев. – Не вздумай там своими шаловливыми ручонками ковыряться. Не дай бог, рванет, ко мне тогда в гости больше не приходи. Дождешься саперов, вези арестанта в Главк. И без самодеятельности! Без меня – никаких допросов. Пусть помаринуется в собственном соку.
– Поучи отца шнурки завязывать! – рассмеялся Станислав и отключил связь.
К этому времени Омельченко пришел в себя и попытался сесть.
– Лежи, голубь, отлетался ты уже, – придавил его Стас ногой к полу. – Скоро поедем в казенный дом, там и насидишься вволю.
Присланные Гуровым саперы подъехали с помпой минут через двадцать. Их автомобиль, сверкая мигалками и завывая сиреной, остановился, перекрывая служебный выход из театра, и Крячко пришлось скомандовать водителю, чтобы тот сдвинулся чуть дальше: нужно было подогнать собственную машину, чтобы загрузить в нее пойманного украинца, который окончательно сник и выглядел подавленным. Глядя на него, Станислав подумал, что опять прав был Гуров. Теперь Омельченко соловьем запоет на допросе, сдавая всех своих подельников, какие у него имелись. Подогнав свою машину прямо к дверям служебного входа, он дал оперативникам сигнал выводить задержанного, открыл заднюю дверку с пассажирской стороны, привычно обводя взглядом окрестности, и застыл: в окне третьего этажа в доме напротив сверкнула бликами оптика.
– На пол, мля! – заорал Крячко, но было поздно.
Звук выстрела снайперской винтовки прозвучал как-то обыденно и негромко, словно из-за шалостей мальчишек лопнул воздушный шарик. Точно посредине лба Сидорчука-Омельченко нарисовалось черное пятнышко, из которого потекла тоненькая темно-красная струйка, а вот оперативников, конвоировавших украинца, забрызгало фонтаном крови и мозгов, вылетевшими из зияющей раны на затылке. От неожиданности они выпустили труп, и тот, кто еще секунду назад был человеком, бесформенным мешком рухнул на асфальт.
– Аксенов, Бухонин, бегом вокруг здания! Блокируйте подъезд! – заорал Стас, падая на колено и открывая плотный огонь из пистолета по окнам квартиры на другой стороне улицы. – Кондрашов, прикрывай нас!
Отстреляв обойму, он бросился через дорогу, перезаряжая оружие на ходу. Бухонин и Аксенов, опередив его на несколько метров, неслись к ближайшему углу жилого дома, стремясь успеть блокировать выход из подъезда, находившийся на противоположной стороне. Проводив их глазами, Стас помчался к противоположному концу здания, намереваясь перекрыть возможные ходы к отступлению убийцы.
Судя по расположению окон, квартира, откуда стреляли в Омельченко, находилась во втором подъезде четырехподъездной пятиэтажки. Обогнув дом, Крячко заметил, как именно туда и нырнули два оперативника. Сам он гнаться вслед за ними не стал, застыв на месте, внимательно осматривая двор. Удивительно, но он оказался абсолютно пуст, словно почти в центре Москвы обосновалась частичка какого-то провинциально-сонного городка. Даже шум машин сюда почти не долетал, и лишь взъерошенная кошка сердито шипела на что-то около мусорки. Крячко вскинул пистолет на уровень глаз и аккуратно двинулся в том направлении. Медленно, стараясь бесшумно ставить ноги, он обогнул мусорные контейнеры так, чтобы не попасть на линию огня тому, кто затаился за ними, и первое, что бросилось ему в глаза, это торчавшие из-за мусорки потертые ботинки. Держа оружие наготове, Стас резко рванулся в сторону и вбок и увидел за контейнерами бомжа с разбитой головой. А следом за ним оказался арочный проход в соседний двор. Ни секунды не медля, он метнулся туда, но успел увидеть лишь кончик капота темно-зеленой машины, выворачивающей со двора на улицу, которая быстро скрылась за перекрестком в квартале от того места, где он стоял.
