И когда эти четверо отдыхают, скрываясь в тени стволов деревьев или под навесом из перепутавшихся между собой лиан, там обыкновенно вспыхивает крошечный красный огонек и воздух вокруг наполняется пряным ароматом дорогого табака. По одному этому признаку можно безошибочно предположить, что среди крадущихся по лесу людей находится неисправимый и страстный курильщик, португалец Янес де Гомейра, король Ассама.
Действительно, это наши старые знакомые: Сандакан, индус Тремаль-Наик, маратх Каммамури и Янес.
Но теперь мы видим их уже на обратном пути, пробирающимися по направлению к островку, занятому воинами Сандакана. Что случилось?
Ничего особенного. Но разведка, произведенная ими, ясно показала, что все окрестности кишат даяками, которые очевидно, следят за каждым движением маленького отряда, занимают все тропинки, броды, стягиваются железным кольцом к островку, может быть, готовят нападение на его немногочисленных защитников.
Значит, не оставалось делать ничего другого, как поторопиться обратно на островок и уже там, на месте, обсудить план дальнейших действий. Но прежде чем пуститься в обратный путь, Сандакану и его спутникам все же пришлось пережить минуты борьбы с самкой орангутанга, похитительницей запаса зарядов.
Незадолго до наступления ночи, о которой мы рассказываем в настоящей главе, Сандакан и его спутники возвратились к гнезду «господина леса», где днем происходил бой между людьми и лесными чудовищами. Расчет Сандакана оправдался: похитительница зарядов, самка убитого орангутанга, возвратилась в покинутое гнездо. Присутствие животного обнаружил Каммамури, взявший на себя труд добраться ползком по лианам и стволу дерева почти до самого гнезда орангутанга. Храброму маратху пришлось пережить несколько тревожных минут: когда он поднялся уже к самому гнезду, самка орангутанга обнаружила свое присутствие яростными и вместе с тем жалобными криками и возней. Каммамури думал, что он обнаружен и ему придется выдержать ожесточенную схватку с обезьяной, защищаясь от нее только при помощи тяжелого меча — тарвара. Но все обошлось благополучно. Только, к полному своему удивлению, маратх увидел в логовище орангутанга не одного, а двух животных.
— Посмотрим, что это значит? — улыбнулся Сандакан, выслушав рассказ Каммамури, когда тот возвратился к ожидавшим его товарищам.
Несколько минут спустя разведчики подобрались на пистолетный выстрел к дереву, в ветвях которого ютились обезьяны, и по приказанию Сандакана Каммамури выстрелил первым, почти не целясь, в сторону гнезда. К его удивлению, следом за выстрелом с ветвей скатилось и гулко шлепнулось на землю массивное туловище огромной обезьяны.
— Попал! Попал! — закричал маратх, не веря своим глазам, когда увидел, что обезьяна лежит, не шевелясь, у корней дерева.
Но заниматься убитым животным было некогда: почти вслед за упавшим телом вторая обезьяна, в которой разведчики узнали похитительницу зарядов, быстро начала спускаться по стволу дерева с явным намерением напасть на людей. Трагедия разыгралась мгновенно: сначала в тело орангутанга впилось несколько отдельных пуль, а когда животное уже достигло земли и готовилось ринуться на своих беспощадных преследователей, грянуло сразу четыре выстрела, и обезьяна упала на труп своего товарища с простреленной в четырех местах головой.
Ее лапы все еще сжимали драгоценный пояс Каммамури с зарядами, совершенно целый, хотя и сильно потрепанный.
— Наконец-то мы опять во всеоружии! — довольно вздохнул Янес, пополняя свой запас зарядов.
— Что за чертовщина? — воскликнул в это мгновение Каммамури, разглядывавший труп первой, так неожиданно свалившейся с дерева после его выстрела наугад, обезьяны. — Да ведь это же супруг воровки! Тот самый, которого мы уложили еще днем! Вон, все тело исполосовано ранами.
Сандакан и Янес не могли удержаться от смеха, видя разочарование маратха. В самом деле, это был труп обезьяны, убитой уже несколько часов назад. Самка, верная супруга, возвратившись к своему гнезду после бегства с драгоценным поясом Каммамури, сочла своим священным долгом втащить туда и тело мужа. Может, она думала, что ее спутник жизни просто задремал и потом проснется… Может быть, она сознавала, что никогда уже не услышит его голоса, не увидит его живым, сильным и веселым, но ей не хотелось расставаться с ним…
Так или иначе, но факт был налицо: самка орангутанга с невероятной силой и ловкостью втащила тело погибшего самца на порядочную высоту, в гнездо. И может быть, стараясь пробудить угасшую жизнь, она возилась с ним в гнезде, испуская то гневные крики, то жалобные стоны.
У отважной четверки не было времени обсуждать поведение обезьяны: близилась ночь, которую они решили использовать на то, чтобы до рассвета вернуться на островок, и надо было торопиться, тем более что шум выстрелов по воровке — самке орангутанга, мог повлечь за собой приближение целого отряда даяков, а тогда положение еще более осложнялось.
Итак, разведчики тронулись в путь к островку, и ночь застигла их в дороге. Тишина тропической ночи, наступившая вслед за заходом солнца, длилась недолго. Очень скоро лес словно ожил, заговорил, наполнился странным таинственным шумом.
Где-то раздавался металлический звук крика ящерицы — геккона, по-видимому встревоженного приближением какого-то ночного врага. Звонко трещала, носясь над лесом, какая-то пичужка. Издали доносился глухой и заунывный вой, переходивший в отрывистый лай.
Люди шли, держа наготове оружие. Они находились теперь уже в непосредственной близости к потоку Маруду, шли почти по берегу реки, направляясь к занятому Сандаканом островку. Но от островка их отделяло еще довольно большое расстояние, а поэтому им приходилось принимать все меры осторожности, чтобы не оказаться отрезанными от друзей.
— Что за крикун тут завелся? — пробормотал, вскидывая ружье Янес, услышав раздававшиеся поблизости странные звуки, напоминавшие не то тревожное пыхтение, не то глубокие вздохи. По силе этих звуков можно было предположить только то, что испускавшее их животное отличалось огромными размерами.
— Держу пари, что это носорог! — воскликнул секунду спустя Янес.
— Ты прав, друг! — согласился приблизившийся к нему Сандакан. — Носорог, и притом, по-видимому, подравшийся или еще дерущийся с кем-то. Будь осторожен: это животное, когда оно чем-нибудь рассержено, делается словно безумным и яростно бросается на все живое!
— Знаю, знаю! — отозвался Янес. — Испытал уже на охоте в Ассаме, когда какой-то двоюродный братец этой скотины хотел превратить меня в лепешку! Подлое животное растоптало тогда пару самых лучших сигар, какие только я курил в жизни! А я за это всадил разрывную пулю в его глупую голову…
— Но что с ним? — задал вопрос подошедший тем временем к двум друзьям Тремаль-Наик. — Он, по-видимому, возится на одном месте. Я слышу плеск воды. Тонет он, что ли?
— Пойдем посмотрим! — ответил Сандакан.
Друзья крадучись пробрались поближе к тому месту, откуда неслись звуки, потревожившие покой леса. Картина, представившаяся их взорам, приковала к себе их внимание. И было на что посмотреть: огромное неуклюжее животное, полупогрузившееся в воду, отчаянно возилось там, почти не трогаясь с места. По временам ему удавалось приблизиться к берегу; казалось, сейчас оно выберется из воды и удалится в лес. Но нет, какая-то невидимая сила влекла его обратно. И тогда опять слышалось отчаянное яростное пыхтение, стоны, вздохи, плеск воды.
