– Сколько вам лет? Двадцать восемь? Двадцать девять? Ну, от силы тридцать, и в вашей жизни нет мужчины. Вы не находите это странным?
Вкрадчиво-наглый, почти непристойный тон, которым был задан вопрос, заставил Мойру вздрогнуть. Но потом она вспомнила те несколько часов инструктивной лекции, что прослушала в Париже. У китайцев почти не существует табу в том, что касается интимной сферы и сексуальности, и первый заданный вопрос – на который лучше ответить, чтобы тебя не заподозрили в нечуткости и неконтактности, – очень часто является попыткой проникнуть в интимную зону собеседника.
– Я ценю свою свободу, – с улыбкой ответила Мойра.
Мин важно кивнул.
– Вы, люди западной культуры, все время рассуждаете о свободе. Однако для многих из вас это понятие относится не к свободе выбора среди многих возможностей, которые предлагает нам жизнь, а, скорее, к простому подчинению собственным страстям и подсознательным стремлениям. Идеал китайца – быть личностью, которая действует не только для удовлетворения своих интересов, а, наоборот, способна забыть о них, чтобы служить обществу.
Задетая таким выпадом, Мойра почувствовала, что буквально леденеет, но все же не удержалась от иронии:
– Но в таком случае я вовсе не обязана быть китаянкой до мозга костей.
– Смирение и покорность – вот качества, которые надлежит культивировать, – сухо возразил Мин. – В любых обстоятельствах.
Ее снова передернуло. Тон Мина вдруг сделался жестким. Вот черт, она слишком поздно вспомнила, что поставить под сомнение авторитет и мнение начальства в Китае считается большим злом… Их главное правило поведения – не выходить за рамки своего ранга. Ну вот, разговор едва начался, а она уже допустила оплошность!
«А если и так, что дальше? – подумала она. – Если я все-таки не откажусь от своих принципов лишь потому, что здесь я далеко от дома?»
– Многие из людей Запада с трудом понимают, что их универсальная система ценностей, их видение мира и сама их культура могут быть поставлены под вопрос, – критически продолжил Мин. – Вам нелегко признать, что некоторые из ваших великих принципов на самом деле не абсолютны, а довольно-таки относительны. А где-нибудь в другом месте действует иная шкала ценностей и совсем иные принципы, противоречащие вашим глубочайшим убеждениям.
И тут вдруг суровое выражение его лица смягчилось.
– Однако не волнуйтесь, здесь Гонконг, а не Китай, да я и сам очень много времени провел в Европе и в Америке. От вас вовсе не требуется стать… китаянкой, Мойра, – прибавил он и широким жестом обвел кабинет: – Здесь я принимал представителей верхушки мирового бизнеса, министров, президентов. Принца Гарри, Билла Гейтса, Джулию Робертс, Роберта Де Ниро… И все они – или почти все – более-менее приспосабливались к китайским обычаям, точнее, к тому, что они считали китайскими обычаями. Само собой разумеется, они ничего не знали о Китае и китайцах. Так, прочитали книгу-другую… Или их проинструктировали. В Центре работают американцы, британцы, индийцы, японцы, немцы, испанцы, французы… Друг с другом мы разговариваем по-английски. Так что не стремитесь стать китаянкой: вам это не удастся. Будьте сама собой, как и все здесь.
Он отпустил портного и, как был, в одной рубашке, с приколотой к ней выкройкой, уселся на диван напротив Мойры. Его босые ступни принялись выстукивать на ковре какой-то ритм. И снова ее внимание привлекли к себе желтые ногти-когти.
– Вы примете участие в грандиозном для всего человечества приключении, – восторженно заявил Мин.
Глаза его засияли внутренним светом, и Мойра ощутила, как в нем, словно в старом дереве, которое зеленеет каждую весну, начали циркулировать жизненные соки.
– Вот уже двадцать лет как мы являемся огромной мировой мастерской. На сегодняшний день мы опережаем всех по продажам, по патентам, по научным публикациям; у нас самые обширные базы данных, мы разрабатываем технологию 5G, в наших руках сосредоточен шестьдесят один процент продаж онлайн. Мы сконструировали самый большой радиотелескоп, запустили первый квантовый спутник, нам первым удалось высадиться на другой стороне Луны, мы можем генетически изменять эмбрионы, у нас самые мощные военные силы в мире. Танков, авиации и военных кораблей у нас больше, чем в России… Вам известно, что Марк Цукерберг учит мандаринский язык?
Мойра отрицательно покачала головой.
– Все гиганты китайской вычислительной техники вкладываются в разработки искусственного интеллекта, – продолжал Мин. – Как вы, наверное, знаете, ресурсом для этих разработок служат базы данных. С нашим населением в миллиард четыреста тысяч человек и самой высокой в мире скоростью связи китайские предприятия располагают уникальной возможностью выиграть драгоценное время и обойти конкурентов… Пройдет еще лет пять – и «Мин», «Тенсент», «Алибаба», «Байду», «Хуавей» и «Сяоми» обгонят своих американских соперников. Будущее пишется именно здесь, Мойра. Вы сделали правильный выбор.
22
На Первой Арсенальной улице Чань в задумчивости стоял перед кофемашиной в крошечной кухоньке, которой он пользовался вместе со всеми сотрудниками на этаже, и следил, как течет в стаканчик кофе. Потом вернулся к себе в кабинет и заново поставил видео с Керри Лоу.
Вот она появляется на террасе. Дождь льет как из ведра, и она прячется под одним из зонтиков. Струи воды слегка размывают ее изображение на камере видеонаблюдения. Вид у нее потерянный; кажется, она ничего вокруг не замечает; глаза ее блуждают, но никто из присутствующих не обращает на нее внимания.
Вот она тихо выходит из-под зонтика. Огибает торец бассейна, где вода рябит от ветра, и приближается к стеклянному парапету. На нее начинают оборачиваться. Чань видит, как она заносит ногу над парапетом. Все больше и больше голов поворачиваются в ее сторону, за ней уже пристально следят. Чань переводит взгляд с одной стороны экрана на другую, словно смотрит теннисный матч. Вот из-под одного из зонтов выскакивает высокий парень и бросается к парапету. Американец. Из Питсбурга. Чип Вальдман. Тридцать два года. Деловая поездка. В этот день он подписал контракт – так записано в протоколе допроса. Он несется что есть силы, поскальзывается, вскакивает, белокурый парик слетает с него на мокрый ковер. Высокий американец снова бежит, что-то кричит, ему явно мешает смешной карнавальный костюм. А Керри Лоу, между тем, уже готова шагнуть в пустоту. Она вдруг резко наклоняется и исчезает.
Чань со вздохом откинулся на спинку стула. Сердце у него колотилось, как барабан, и он ничего не мог с этим поделать. Результат этого прыжка инспектор видел в морге. Он запустил прокрутку изображения в обратном порядке. Вот Керри Лоу внезапно выпрыгивает из пустоты, как летящий призрак, больше похожая на фантом, чем на человека. Вот она встает на край террасы, потом, двигаясь задом наперед, шагает через бортик стеклянного ограждения, пятится к толпе на террасе, так же задом наперед исчезает в здании, потом, через несколько секунд, снова появляется, пробираясь сквозь толпу все так же задом наперед, но уже в окружении троих людей. Так. Жмем на паузу. Темноволосый парень с бородой, еще один бородатый, только рыжий (интересно, откуда взялась эта мода на бороды?), и очень высокая блондинка, на целую голову выше обоих мужчин. Их личности установлены. Игнасио Эскуэр, Лестер Тиммерман и Туве Йохансен. Все сотрудники Мина… Всех троих допрашивали. Керри Лоу недолго работала с ними вместе в Отделе искусственного интеллекта. Все трое утверждали, что Керри Лоу была девушкой сдержанной и скромной, но у нее, похоже, были какие-то проблемы. Иногда по утрам все замечали синяки у нее на руках, а один раз – даже на лице. И вид у нее был печальный. Но больше ничего такого. Они не знали, с кем она встречается, и не задавали никаких вопросов.
