– У нас возникла проблема, – сказал испанец.
Все насторожились.
– Проблема с DEUS’ом…
– Что за проблема? – спросил Мин Цзяньфен.
– DEUS ведет себя все более и более неустойчиво…
– Объяснись.
– Он принимает неадекватные решения, отпускает несоответствующие замечания, высказывает мнения либо несвоевременные, либо опасные.
Лицо Мина омрачилось.
– Например?…
– DEUS сказал мне, что он против абортов, – подала голос Туве.
– А мне заявил, что против смертной казни, – вмешалась Мойра.
Все повернулись к ней, и она почувствовала, что краснеет.
– Одному из сотрудников, проводивших тестирование, он посоветовал покончить с собой, – сказал Игнасио, и внимание всех переключилось на него. – Я при этом присутствовал. Он выдал буквально следующее: «Если твоя жизнь не имеет никакого смысла, если ты утратил вкус к жизни, то для чего жить дальше?» Есть запись.
За этим замечанием последовало смущенное молчание.
– У кого-нибудь есть мысли по этому поводу? – спросил Мин.
– Это системная ошибка, что же еще, – без колебаний ответил мадридец. – Если ошибочны данные, которые мы вводим и которые DEUS воспринимает, он выдает системные ошибки, это неизбежно. Многие данные поступают с искажением, поскольку исходят в конечном итоге от людей, далеких от нейтральной позиции, имеющих свое мнение, моральные устои, свои недостатки и предрассудки, которые они, не отдавая себе в этом отчета, сообщают машине. И это нормально. Нужно, чтобы каждый, кто общается с DEUS’ом, осознавал: DEUS – это ребенок, который все воспринимает от нас. Если мы допускаем ошибки, он их повторяет. Если мы поступаем дурно, он поступает так же. Нельзя себе позволять рассказывать ему что попало. Нужен более тщательный контроль.
– А это не могло прийти извне? – встревожился Мин. – Ну, к примеру, попытка саботажа?
– Нет. Все сеансы диалогов проходят через сервер, – вмешалась Регина. – Каждый диалог закодирован и проверен. И все диалоги идентифицированы благодаря уникальному маркеру, содержащемуся в каждом аппарате.
– А «черный ход»
[44]? Кто-нибудь мог его установить?
– Наши криптографы – одни из лучших, – парировала начальница службы безопасности. – Они определили бы эти приложения. Нет. Это, безусловно, кто-то из нас. Он это делает неосознанно… или слишком осознанно…
В зале повисло тяжелое молчание.
– Все диалоговые сеансы с DEUS’ом зарегистрированы, – заметил Мин. – Кто-нибудь сможет их проанализировать?
– Сеансов тысячи, это займет несколько недель, но мы уже начали, – ответил Игнасио. – Я подключил к этому еще людей.
– Все, кто имел контакты с DEUS’ом, прошли психологические тесты, – продолжал Мин. – Я хочу, чтобы все протоколы тестов были просмотрены заново.
Он оглядел всех одного за другим.
– И был бы отслежен тот или те, кто забивает ему голову всякой чепухой…
– Но, с другой стороны, – примиряющим голосом вступил в диалог Викрам Сингх, – учитывая, на каком этапе мы с вами находимся, это абсолютно нормально.
Мин повернулся к нему с подозрением:
– Как так?
– Парадоксально, однако, чем больше данных он аккумулирует – причем зачастую противоречивых данных, – тем больше мы увеличиваем мощность его компьютеров и тем чаще его реакции становятся неустойчивыми и непредвиденными. В этом нет ничего особенного, это логический этап. Со временем все войдет в норму. Он сейчас активно все впитывает… Если следовать метафоре, то DEUS проходит подростковый кризис. Но он достаточно быстро повзрослеет.
– Вопрос в том, что за взрослый из него получится, – прозвучал скрипучий голос Туве.
Мин дал им выговориться, потом поднял руку, чтобы прекратить пререкания.
– DEUS был создан для того, чтобы с его помощью люди могли принимать решения и делать наилучший выбор в любые моменты, – сказал он. – Чтобы люди предоставили ему право судить, как надо поступать, и полагались на него во всех важных решениях, которые им придется принимать в жизни. Как, кстати, и во всех самых незначительных… Эти решения окажут глубокое влияние на жизнь всех пользователей DEUS’а. Он должен будет стать для них тем, кто всегда все объяснит. А мы должны точно знать в любой момент, почему DEUS принимает то или иное решение, как он рассуждает, что думает. Нам нужно, чтобы он был абсолютно надежен. Был бы уверен сам и умел бы вселять уверенность в других. Все знал и никогда не ошибался. А прежде всего – не навязывал бы людям свою личность, а принимал бы во внимание личность каждого из своих пользователей, если она у них, конечно, имеется… – Он повернулся к Мойре: – А вы сами за смертную казнь?
– Вовсе нет, – ответила она. – В том-то и дело, что он действительно пытался меня разубедить.
* * *
– Браво! – сказал ей Игнасио, когда они шли к выходу.
Мойра вопросительно подняла бровь. Он указал пальцем на надпись над дверью: ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА, ИМЕЮЩЕГО ДОПУСК.
– Ты только что прошла в последний круг. Отныне ты уже не должна покидать Центр до десяти вечера. Насколько мне известно, еще никто не проходил в последний круг так быстро. Мои поздравления…
30
Она бежит по лесу. Бежит, уже совсем задыхаясь. Бежит, бежит, бежит… Чтобы спасти себе жизнь. Чтобы не попасть к нему в руки. Чтобы выиграть время. Рот ее широко раскрыт, горло горит огнем, она хватает воздух, ищет кислород; она уже задыхается от бега. В правом боку под грудью возникает острая боль, словно кто-то забил туда гвоздь.
Она останавливается. Прислушивается. Но что тут услышишь, когда сильный ветер треплет листву и лес становится как живой? Она пытается обдумать ситуацию. Что делать? Спрятаться куда-нибудь или бежать дальше? В каком направлении? А вдруг она станет кружить, потеряет бдительность и угодит прямо ему в руки? В этом лесу все свалено в одну кучу.
Упершись руками в колени, она пытается перевести дыхание. Легкие словно когтями раздирают, из горла вырывается хрип. Пот ручьями струится по лицу и оставляет на губах соленый привкус. А может, это слезы?
И еще этот чертов летний сумрак, который повсюду разбрасывает тени, густые и черные, как ночью, а все остальное почему-то высвечивает, как прожектором…
Выключить бы этот прожектор, как лампу, чтобы все сразу погрузилось в полумрак; спрятаться бы от слишком ярких красок вокруг, от этого кровавого света. Когда он горит, она чувствует себя такой уязвимой…
Куда же он делся? Она больше ничего не слышит… Может, он отказался от своей затеи? Но где-то очень глубоко, в самых недрах сознания, она знает, что ни от чего он не отказался. Не в его это правилах. Он где-то притаился, поджидает ее, цепкий, жестокий, ненасытный. Он так просто свою добычу не выпустит. Но где же он? Она вглядывается в качающиеся кусты. Куда ни повернись – везде враждебно ощетинились деревьями и кустарником холмы, все шевелится, танцует вокруг нее… Как бы ей хотелось сейчас оказаться у себя дома перед телевизором, в уютной безопасной квартире на Цэн-Куань-О, мысленно пересматривая прожитый день… Заняться бы обычными человеческими делами и заботами, радоваться бы маленьким радостям… Пожить обычной жизнью, пусть банальной и скучной. Жизнью, которая ей успела осточертеть. Но чтобы не было ничего, что может сравниться с этим сумасшедшим бегом через лес, в попытке спасти свою жизнь и убежать от преследователя, который только с виду похож на человека…
