* * *
Шелли-стрит. Они сделали круг, обойдя квартал и зайдя с другой стороны, как в прошлый раз, и оказались в том же темном проходе. В глубине двора Мойра налетела на мусорное ведро, и грохот упавшего ведра долго звучал в колодце двора. Она рассмеялась и уцепилась за руку Чаня, бросив быстрый взгляд наверх. Там виднелся маленький кусочек звездного неба в облаках, вокруг остро пахло канализацией и какой-то снедью из кухонь.
Квартира Чаня встретила их, как и в прошлый раз, яркими прямоугольниками окон, освещенными снаружи уличным светом. Уже стемнело, и Мойра почувствовала, как темнота сближает их. Он слегка коснулся ее, чтобы она подвинулась и можно было бы зажечь свет. Мойра чуть было не обхватила его руками, но сдержалась и уселась на край кровати, когда загорелся свет, сразу разогнав атмосферу заговора и соучастия.
– Очень хочется вина, – откровенно призналась она. – У вас есть вино?
Инспектор подошел к шкафу и достал бутылку вина, бокал и штопор.
– Выпейте со мной, Чань, прошу вас.
– Благодарю, я на службе.
– Никто не узнает.
– Я не пью алкоголь…
– Только маленький глоточек, так, чтобы чокнуться… Ну пожалуйста.
Мойра встала, чтобы налить ему вина, и, нервничая, пролила немного на план работы, лежащий на подносе, потом снова подошла и вложила бокал ему в руку.
– Ваше здоровье.
Чань долго смотрел на нее, потом поднес бокал к губам жестом, напоминавшим капитуляцию. Отпил он только крошечный глоток. Мойра следила за каждым его движением.
– Хочу задать вам один вопрос, – заявила она, и сама почувствовала, что виной всему вино.
– Какой?
Мойра пристально посмотрела на него; теперь ее глаза имели мало общего с глазами внезапно испуганной женщины. Они потемнели, и в них появилось диковатое выражение.
– Смотрите мне в глаза, когда я с вами говорю.
– Что?
– Смотрите на меня, Чань… Боже мой, да смотрите же на меня, когда я с вами разговариваю… В вашей жизни кто-нибудь есть?
Вид у него был ошеломленный.
– Мойра, я не думаю, что сейчас подходящее место и время…
– Отвечайте.
Он вгляделся в нее.
– Нет.
– Никого?
– Нет.
Мойра поняла, что Чань смущен, а он для приличия выпил еще глоток.
– А вы не чувствуете себя иногда одиноким?… Я ощущаю это одиночество каждую ночь, с тех пор как приехала в Гонконг.
Он помедлил с ответом.
– И со мной случается…
– Но ведь вы предпочитаете женщин?
– Что? А, да…
Чань был явно выбит из колеи и даже шокирован тем оборотом, какой принял разговор. А Мойра прекрасно понимала, что выпила лишку и зашла слишком далеко. Она придвинулась к нему.
– Пожалуйста, – сказал он, – этот разговор ставит меня в неловкое положение. Вам нужно вернуться домой…
– А я полагала, что у вас, китайцев, нет проблем в интимных вопросах, – заметила Мойра. – И смотрите на меня, когда я с вами говорю…
Чань повиновался. Резко повернувшись, он глубоким, мрачным взглядом посмотрел ей прямо в глаза. Она уловила, каким жаром полыхнуло у него между бедер.
– Мы ведь с вами едва знакомы, Мойра, – наставительно произнес он. – Я сыщик, а вы мой информатор…
– Я вам нравлюсь, Чань? – спросила она, не обращая внимания на замечание.
Ответа не последовало. Но глаз он не отвел.
– Отвечайте: я вам нравлюсь?
Снова молчание.
– Тогда я ухожу, – заявила Мойра, повернулась к нему спиной и сделала шаг к двери, словно считая разговор оконченным. Но в ту же секунду быстро обернулась, притянула к себе его голову и поцеловала, смешав свое дыхание с его дыханием.
«Что на меня нашло? – спрашивала она себя, прижимаясь лобком к его лобку и губами к его губам. – Почему? Оттого, что я оторвана от своего мира, от привычной обстановки? Или просто от одиночества?»
Но ей нравилась эта близость тел, особенно когда Чань начал реагировать. Ее рука спустилась ниже ремня и ласкала его через брюки, а он обхватил ладонями ее бедра и сжал их сквозь джинсы. Поцеловал ее в шею. Она нежно куснула его за ухо и снова приникла к его губам. Теперь Чань ласкал ее грудь. Он будто стал совсем другим, и руки его вышли из-под контроля. Мойра расстегнула молнию, скользнула рукой в боксеры Чаня и взяла в руку горячий, твердый и нежный член. Волшебный миг настал: он был целиком в ее власти, и она этой властью наслаждалась. В глубине сознания шевельнулась мысль: а есть ли у него презервативы? Ею сейчас владело только одно желание: чтобы он поскорее вошел в нее.
* * *
– Расскажи мне об отце, – сказала она, зарывшись щекой ему в грудь и положив руку на живот.
– Что ты хочешь знать?
– Что он был за человек, какие у вас были отношения…
Мойра поглаживала его гладкую, безволосую кожу, ощущая под ней легкую, но мощную мускулатуру. Не те железные мускулы, которые накачивают в спортзале, чтобы стать похожим на киноактера или атлета. Нет, это гибкое и крепкое тело было приучено к медленным упражнениям на растяжку.
– Я его мало знал, – помолчав, ответил Чань, словно ему не хотелось открывать эту страницу своей истории.
– Почему?
– Он редко бывал дома… И не особенно заботился о детях. Предпочитал заниматься своими делами, играть на скачках, пьянствовать или проводить время с женщинами.
– Я думала, что в Гонконге семья имеет значение, и у вас обострено чувство семейного долга…
Чань с улыбкой выгнул шею, чтобы посмотреть на нее.
– Все не так просто, Мойра. Но это правда: мы привыкли жить в окружении семьи. Быть одному для китайца – большое несчастье. У моего отца было четыре жены и семнадцать детей. Было время, когда у него одновременно имелось две семьи: одна в Гонконге, другая в Макао.
– А разве полигамия в Гонконге не запрещена?
Его, казалось, забавляли все эти клише, которыми была забита ее голова.
– Да ну? Возьми Стэнли Хо…
Мойра знала, что Стэнли Хо был легендарным магнатом, самым знаменитым из владельцев казино и элитных клубов.
– Мой отец был заядлый игрок и мошенник, – подвел черту Чань, чтобы закрыть эту тему, – и всегда жил вне любых законов.
– И поэтому ты выбрал ремесло полицейского? В качестве реакции на то, кем был твой отец? А мать?
Мойра заметила, каким жестким стало его лицо.
– Мать была несчастной женщиной, ей всю жизнь не везло…
Она подумала о своей матери. Часто ли выпадали ей моменты радости? Сколько раз Мойра видела, как она смеется или хотя бы улыбается?
