– Что было в той стене? – спросила я, и с моих ладоней сорвались рубиновые пламенные шары.
– Чары против мо… – начал было Дивислав и вдогонку послал черный сверкающий смерч.
Тварь увернулась, но тут же взвыла от боли. И кинулась в сторону Горыныча и Темнозара.
Между ними сверкнула молния, ударила в пол, заставив зазмеиться по нему глубокие трещины. И… мамочки, широкие!
– …рока, – закончил за брата Темнозар сквозь грохот и пыль.
А потом раздался визг, от которого пришлось зажать уши. Тварь не удержалась на краю и свалилась в одну из трещин. Хуже всего, что с каждым мигом они увеличивались.
– Не зевайте! – рявкнул Горыныч. – Тут проход есть.
Дивислав перекинул меня через плечо и быстро кинулся к стене. Я совсем не соответствующе возрасту и положению взвизгнула и вцепилась в спину супруга. Судя по короткому шипению, вцепилась ощутимо. И пока лицезрела крайне занимательный вид, упустила момент, когда мы оказались в темном узком проходе. Явно использовавшемся как тайный ход, весьма пыльном и низком. Позади снова загрохотало, камень под ногами дрогнул.
– Не радуйтесь лишний раз, – предупредил Горыныч, – Ткачиха очень живуча. И родная гора ей помогает. Не излечит, конечно, но и умереть не даст.
Оказавшись на ногах, я поправила платье и сообразила, что уж который раз Дивислав не дает ступить и шагу. Хотя реакция у него побыстрее моей. И не сказать, что я слишком против. Сначала спасаем голову, потом высказываем более сильному и ловкому напарнику, что «ой, да сама бы справилась!».
– Здесь узко, – вздохнул Лель. – Пробираться будет тяжело. Но есть надежда, что Ткачиха сюда просто не влезет – сколько с ней уж были, ни разу не видел, чтобы она входила хотя бы в наши камеры. Будто… боится замкнутых пространств.
– Это та, которая живет в горе? – скептически поинтересовался Темнозар.
– Она не всегда живет в горе, – мрачно подал голос Горыныч. – Бывало, что отлучалась куда-то.
– А почему вы в это время не пробовали сбежать? – спросила я.
– Потому что сложно бежать, когда на тебе тьма чародейских проклятий, удерживающих на месте и перенаправляющих всю силу твоему поработителю.
– Хватит стоять столбами! – распорядился Дивислав. – Надо идти.
Я с сомнением посмотрела на проход. А что, если там…
– Тупика нет? – с сомнением озвучил мои мысли Лель.
– Вот только не начинай, – отмахнулся Дивислав.
– Если припомнишь, то еще недавно и позади была приличная площадка, а не глубокая яма, – усмехнулся Темнозар.
Прозвучало здраво. К тому же по словам парней я сделала вывод, что Ткачиха может в любой момент появиться и помахать нам ручкой. С одной стороны, оказаться с ней лицом к лицу прямо среди скалы не хотелось, но с другой… особого выхода нет. Так можно было хоть отойти подальше от прежней тюрьмы и попробовать пробить заклятия Ткачихи из другого места. Да, у одного Горыныча ничего не вышло, но ведь нас теперь много. А значит, будем брать массой.
…Дорога и впрямь оказалась мерзкой до ужаса. Бывали участки, где приходилось буквально протискиваться между стенами. Хорошо хоть на голову ничего не падало, и никаких признаков погони и близко не было. Но все равно через некоторое время я была зла, изрядно ободрана и готова вызвериться на кого-то из ближних.
Ближние, надо отдать должное, вели себя очень спокойно и терпеливо, памятуя о том, что я совсем недавно вышла замуж (а это, между прочим, стресс для молодой девушки, которая туда совсем не собиралась).
По пути удалось немного детальнее узнать историю Горыныча. Оказалось, что его неразумная сестренка связалась с Ткачихой, поверила, что древняя тварь за помощь подарит ей часть своего могущества. Ткачиха уж не помнила, сколько ей лет, знала, что рождена была в одно из солнечных затмений, когда Богатырь-Солнце не присматривал за младшей серебряной сестренкой. И после заключения в горе долго не могла выбраться наружу – хранители хорошо делали свое дело и не пускали ее на волю.
Но Счаста вычитала в древних свитках о Ткачихе и пошла ее искать. Извела проклятиями хранителей, одна Зирьяна осталась. А потом сумела разбудить Ткачиху.
Только вот сестрица Горынова и впрямь умом не блистала. Или же Ткачиха ее так здорово зачаровала, что та ни на миг не задумалась, что ни в какой расчет ее брать не будут.
А потому Счасту только использовали, чтобы задурить голову самому Горынычу и заклятиями-чарами заставить воровать людей из близлежащих земель. Горыныч сопротивлялся долго. И неизвестно, получилось бы что-то, если бы Счаста не прикинулась ворожкой и не сумела убедить Ельку подсыпать Лелю не только приворотное зелье, но и зелье, на время отнимающее волю. Лель все же был лакомым кусочком – не простой человек, а потому и кровь его слаще пить да силу вычерпывать. Елька была и рада стараться. Скормила Лелю все так, что тот, бедняга, при виде Горыныча даже сопротивляться не мог, потому что и соображал с трудом.
В то время Ткачиха сделала рывок к Удавгороду. Да такой сильный вышел, что не рассчитала и быстро спряталась в гору. Начала делать вылазки в Ушбань, чтобы восстановиться, превращать заколдованных мужчин в жутких чудовищ, напоминающих волков, и рассылать их по округе, чтобы через них отбирать силу. На таких как раз и наткнулся Темнозар в умрунской деревне. Собственно, благодаря им Ткачиха учуяла вкусную силу Темнозара и утянула его к себе. Только удержать не смогла, не рассчитала, что такой орешек ей не по зубам. Потому и страшно опечалилась, когда Темнозар ушел живой и невредимый, при этом даже без особых потерь и мытарств по Двурогой горе.
Вот на этой волне негодования и страданий, так сказать, Ткачиха осерчала и выпила силы попавшейся под руку Счасты, которая, по словам Горыныча, вздумала напомнить о своих пожеланиях. Короче… не повезло Счасте. А учитывая то, что женской энергии Ткачихе для восполнения жизненных запасов надо куда больше, Горыновой сестре совсем не повезло. А потом еще и Ельке… тоже, глупой девчонке, влезшей в игру нелюдей, обладающих таким могуществом, что может только сниться. Правда, при этом нелюди сами полны недостатков и глупых стремлений, потому и оказались в далеко не хорошей ситуации.
– Аккуратнее тут, – подал голос Дивислав, – дорога отвратительная.
Мне ничего не оставалось, кроме как вцепиться в его руку и идти следом. В конце концов, он сильнее и шаг шире. Бежать впереди Кощея – плохая примета. Все равно догонит и на плечо закинет. Это я уже успела испытать на себе за время нашего пути, поэтому не рвалась бежать первой.
Судя по ощущениям, мы уже спустились к подножию горы. Здесь было куда теплее, и даже доносились еле различимые звуки со стороны леса. Еще бы выход отыскать – и вообще чудесно было бы.
– Тихо, – вдруг шепнул Горыныч.
Мы все замерли, даже дыхание затаили. Позади послышалось какое-то цоканье. Потом – заунывный вой и тяжелое дыхание.
