А вот с ведьмой всё иначе… Никто не трогал. Никто не прикасался.
Дамир допил апельсиновый фреш и посмотрел на часы. Десять. В доме полнейшая тишина. Все спят? Ладно, Булат, с ним понятно. А ведьма? Тоже любительница поваляться до обеда? В другой ситуации ему было бы безразлично, как, кто и до которого часа спит. Но не тогда, когда всё бурлит от нетерпения.
Значит, пора некоторых выдергивать из мягкой постели.
Сам Дамир снова плохо спал. Перед глазами то и дело вставало лицо Ани, когда он прижал её к машине. Глаза испуганные… Бездонные. Тело упругое, сладкое. Конечно, угрозу Дамир не осуществил бы. Хотя кто его знает…
Дамир вышел из кабинета и спустился по лестнице на первый этаж. Комнату Ане выделил рядом с Булатом. Теперь думал: зачем? Пришлось напомнить, что девочка-Аня в их доме как раз для того, чтобы «работать» с братом, а не для его личной прихоти.
Да и Булат её вчера ждал…
Дамир оборвал себя. Не в ту степь мысли начали его уносить.
Спустившись, Дамир сразу направился в спальное крыло. Остановился у двери Булата, задержавшись. Из комнаты не доносилось ни звука. Значит, точно ещё спит. Пусть… Его интересовала другая спальня.
Стучать Дамир не стал. Не по правилам приличия и гостеприимства это, но, в конце концов, какой жених будет стучать в дверь своей невесты?
Он толкнул дверь и вошел. Дамир неосознанно действовал аккуратно. Пусть в его планах и был вариант разбудить Аню, но он всё же старался не производить излишнего шума.
В комнате царил полумрак. Шторы были завешаны. Это Дамир отметил по ходу. Его внимание мгновенно устремилось к кровати, которая стояла боком к двери.
Аня лежала на ней…
Один взгляд, и у Дамира сердце ухнуло по ребрам с такой ошарашивающей и оглушающей силой, что на мгновение он позабыл, как дышать. Ожидал увидеть что угодно: спящую Аню или выходящую из ванной и прихорашивающуюся.
Но не ласкающую себя.
Это – как удар под дых.
Аня лежала на кровати, закинув голову назад, полностью сосредоточенная на собственных ощущениях и, видимо, не слышащая, что он вошел. Её шикарные волосы разметались по подушке воздушным темные ореолом, контрастирующим со светлой кожей и персиковыми простынями. Обнаженные плечи слегка подрагивали.
Грудь тоже обнажена…
Один сосок Аня, лаская, сжимала. Вторая её рука находилась между ног…
Под трусиками.
Трусики нежно-бежевого цвета с кружевом по бокам. Колени Аня соединила, сжимая руку для усиления давления. И двигала ею осторожно, не спеша.
Дамир ошарашено застыл. Ему нравилось, когда партнерши, дразнясь, ласкали себя при нем. Это возбуждало. Как и большинство мужчин, Шаитов относился к визуалам. Красивое и раскрытое женское тело притягивало.
При виде Ани его нехило тряхнуло. Кровь забурлила в венах, ударила в голову. Во рту пересохло. Член налился кровью, дернулся, требуя, чтобы его выпустили. Чтобы ему дали то, чего он уже несколько дней хочет.
Ласкающая себя Аня – как подарок. Самый желанный и долгожданный. Роскошные груди, бесстыдно выставленные на обозрение. Слабо подрагивающий плоский животик. И рука, устремленная вниз…
Роскошнее зрелища Дамир не видел за всю свою жизнь. Дерзко торчащий сосок, лицо ведьмы с прикрытыми глазами, полуоткрытые губы, с которых срывался легкий и протяжный стон, набатом отзывающийся в сознании Дамира и полностью его нокаутирующий.
Аня, видимо, не получая желаемого результата, развела колени в стороны…
Черт! И почему кровать стояла не напротив двери? И почему Аня не сняла полностью трусики…
Пусть Дамир не смог бы увидеть её сладкую расщелину, но лицезреть лобок он точно смог бы.
Хотя что ему мешает…
Рука девушки вынырнула из трусиков и сжала вторую грудь. С губ сорвался хныкающий звук, словно девочка-Аня сейчас расплачется от неудовлетворенности. Её голова заметалась из стороны в сторону, бедра в жажде освобождения поднялись кверху.
Дамир двинулся в сторону кровати абсолютно бесшумно. Он не хотел спугнуть Аню. Сейчас она ему напоминала ранимую нежную лань, что попала в силки охотника, пыталась выбраться, но у неё ничего не получалось, и ловушка затягивалась всё сильнее.
Ранимая… Нежная… Притягательная…
В полупрозрачном дневном свете, что проникал в комнату сквозь шторы, Аня казалась какой-то нереальной. Призрачной. Дотронься до её молочной кожи – и девушка исчезнет, испарится, как легкое видение.
Но Дамир уже не мог остановиться.
Он подошёл к кровати и негромко сказал:
– Я могу помочь.
Естественно, девочка-Аня испугалась.
Дернулась, глаза распахнула.
Но не закричала.
Сразу вся сжалась, засуетилась. На лице отразился легкий страх, полоснувший внутренности Дамира похлеще острого ножа. Шаитов ещё не до конца осознал собственные инстинкты, но в его голове намертво отпечаталась мысль, что он порвет любого, кто посмеет ей причинить боль. Чтобы больше никогда она вот так не дергалась, а в её бездонных глазах не появлялся животный страх.
То, что случилось дальше, поразило ещё сильнее.
Если помнить, что Аня девственница, она должна была кинуться закрывать красивую грудь с острыми розовыми сосками. Манящими… А Аня рваными движениями попыталась прикрыть шрамы на плече и ключице.
– Дамир! Какого…
Она оборвала себя, неуклюже села, продолжая натягивать на себя покрывало, попутно сводя ноги. В суматохе волосы рассыпались по плечам, делая её ещё более очаровательной.
И беззащитной.
Возбуждение хлестало по нервам. Разливалось по крови. А Дамир впитывал в себя образ девушки и не мог решить, что делать дальше.
Со своей похотью в том числе.
– Зашел говорить. Не ожидал увидеть тебя… ласкающей себя.
– А стучать… – она нервно сжала покрывало на груди, перевела дыхание и лишь тогда продолжила: – Не пробовал?
– Я у себя дома.
– Тогда мне тут не место… Мне нужно личное пространство! И…
– Тихо, ведьма. Без суеты.
Он инстинктивно поставил колено на кровать. Всё его тело стремилось к девушке. Обнять ей, дать то, что она желает, даже неосознанно. Или осознанно? Минуту назад, когда она сжимала сосок и поднимала бедра, девочка-Аня точно знала, что делает.
– Дамир…
– Я не сделаю ничего, чего ты не захочешь.
Он говорил абсолютно серьезно. Каким бы подонком он ни выглядел в глазах Ани, насиловать её он не собирался.
Девушка еще дальше отползла, прижавшись к изголовью кровати. Аня дышала тяжело, сильнее сжав покрывало.
