– Ух, мать его!
Ледяная вода прокатилась по телу, возвращая к жизни.
Парень открыл глаза и увидел, что в бане он уже не один.
У двери, окутанная паром, стояла обнаженная хозяйка дома.
– Не пугайся, – сказала она. – Муж не узнает.
Она шагнула вперед, и Руслан на мгновение потерял дар речи. Заколдованный, он смотрел, как в тусклом свете лампочки блестит гладкая раскрасневшаяся кожа Алины. Как потемнели ее густые взмокшие волосы, что падали на плечи и огибали, оставляя неприкрытыми, груди. Взгляд Руслана скользнул вниз – по плоскому животу, на котором выступили капли пота, – к темным вьющимся волоскам.
Ведьма заметила взгляд Руслана. Улыбнулась краешками губ и сделала еще шаг, оказавшись рядом. От ее кожи пахло молоком, хвоей и черной смородиной.
– Что ты делаешь? – спросил Руслан и тут же понял, что сморозил глупость.
– А сам как думаешь?
– Это… неправильно.
Ведьма опустила взгляд. Усмехнулась:
– Твое тело думает иначе.
Она медленно подняла руку. Провела пальцами по его мокрой шее. Царапнула плечо ногтями.
Руслан почувствовал, как холодок в животе превращается в сладость. Тело взбунтовалось, пульс забился в висках, сгоняя всю кровь вниз – от головы к поясу.
– Молодой, сильный… – заговаривала ведьма. – Кровь у тебя горячая. Густая.
Она провела ладонью по его торсу. Опустилась к паху. Затем снова подняла руку выше:
– И сердце такое громкое. Не тяжело ему?
– Почему должно быть тяжело?
Ведьма глянула на Руслана, будто прошив насквозь. Отблески огня плясали в ее цыганских глазах.
– Руки зарей испачканы. Темная кровь. Родная кровь…
Руслан шагнул назад.
– Откуда… – прохрипел он.
– Оттуда. Не тяжело нести грех, черногрудый?
В ушах зазвенело, словно по голове ударили обухом. Руслан выставил вперед ладони, оттолкнул от себя ведьму. Та лишь засмеялась – громко, заливисто.
– Не бойся, черногрудый. Не расскажу никому. Только мы с тобой знать будем. Мы да сестра твоя, из-за которой ты родного отца убил.
Руслан почувствовал, как реальность распадается на мелкие кусочки – то ли от жара, то ли от слов ведьмы. В тусклом свете хозяйка дома больше не казалась ему обычной женщиной. Господи, как он мог вообще подумать, что перед ним человек? Черты лица ведьмы преобразились – стали моложе, острее, морщины на коже разгладились. Длинные ногти на ладонях изгибались, будто звериные когти. Волосы вились змеями.
– Я много тебе расскажу, черногрудый. Многое поведаю. Ищешь ты близняшку, только сам не найдешь. В беде твоя сестра. Грех ее тянет. Тот же, что и тебя.
– Что с ней? Где она?!
Ведьма поморщилась. Погрозила пальцем:
– Не кричи, черногрудый. Криком правды не добьешься. Твою сестру видела во сне. У нее на руке та же метка, что и у тебя. Кровь на ее ладонях. Вы убивали вместе за то, что он надругался над ней. Правда?
Руслан не мог больше говорить. Не мог шевелиться. Окаменев, он смотрел, как хозяйка дома подходит ближе, как касается пальцем его груди, как ведет ногтем вниз…
– Кто кровь пролил, тот себя крови отдал, – говорила ведьма, опускаясь на колени. – Кто семя осквернил, тот от семени и сгинет. Так случилось с вашим отцом. Проливший семя погиб от семени.
Влажные губы коснулись живота. Заскользили вниз. Парень сделал шаг назад, но уперся спиной о полок. Ведьма обхватила ноги Руслана руками. Впилась ногтями в бедра. А затем прижалась головой вплотную, уткнувшись в пах носом.
Руслан закрыл глаза и застонал. Мысли растеклись. Не в силах сдерживаться, Руслан взял ведьму за волосы. Прижал еще сильнее.
Огонь в печи гудел все громче. Вода кипела. Перед глазами летали темные мушки. Ведьма скользила языком, губами, гладила ладонью. Руслан разжал руку и увидел, как Алина встает с колен и вытирает подбородок.
– Лечь, – сказала она.
Руслан подчинился.
Хозяйка дома села сверху, откинула голову назад и застонала, задвигав скользкими бедрами. Она скользила так искусно, будто и вправду каждую ночь занималась этим с дьяволом. Руслан зарычал. Острые ногти царапали ему грудь, раздирая кожу до крови. В голове шумело. Горячий воздух обжигал легкие. По телу прошла волна из сладости и боли – от головы до пояса.
Затем перед глазами вспыхнуло. Руслан услышал, как из гудевшего в печи пламени донесся шелест, скрежет, писк.
Ведьма заскулила, задрожала словно осиновый лист. Прижавшись к Руслану грудью, она перекатилась на спину, закатила глаза, выгнулась вперед.
Казалось, будто в нее вселился бес. Изогнувшись, ведьма царапала ногтями доски, хрипела, шевелила губами.
А затем заговорила. Низким грудным голосом:
– Кровь… Невинная кровь… Горячо… Ей горячо… Бежит… Черногрудый ищет…
Руслан встал и отступил к дверям бани.
В ужасе он наблюдал, как колдовство корежит ведьму. Как она выхаркивает из себя слова вперемешку с кровью:
– Черногрудый рядом… Невинная рядом… В муке найдет… Кровь в муке спрятана…
Огонь загудел громче – и дверцу печи сорвало. Из пламени ринулись птицы. Десятки птиц.
Черногрудые воробьи заполнили баню, зачирикали, захлопали крыльями. Вылетая из огня, они бились под потолком, а затем опускались и пили кровь изо рта ведьмы. Они облепили ее изогнувшееся тело, словно мошка открытую рану.
Руслан понял, что сходит с ума.
«К черту! – закричал он мысленно. – К черту тебя, Бакстиха!»
Он хотел крикнуть это вслух, но голос пропал от ужаса. Захрипев, Руслан выбежал голый из бани. Помчался в дом, чтобы забрать вещи. По пути зацепился за что-то в темноте и растянулся на деревянном тротуаре. Чуть не разбил голову о крыльцо.
Чувствуя, как деревенеют мышцы от страха, он тут же вскочил. Пулей залетел в дом, натянул первые попавшиеся вещи и, схватив рюкзак, выбежал обратно во двор.
Из раскрытой двери предбанника в небо летели птицы. Сотни птиц. Руслан поднял голову и увидел, что воробьи летят еще и из печной трубы.
«Откуда они берутся? Господи, что за дьявольщина?!»
Он побежал к калитке. Услышал позади рычание. Обернулся.
Желтые глаза смотрели ему вслед. Огромный пес медленно поднимался на задние лапы. Даже не по-козлиному. По-человечьи. Острые уши – будто два рога. Хвост, танцующий черной змеей.
Руслан выбежал за двор, толкнув калитку плечом. Он побежал по безлюдной деревне не оглядываясь.
В небе сиял убывающий месяц.
Не помня себя Руслан добежал до нижней улицы, и оставил позади еще метров двести, прежде чем понял, что в панике забыл обуться. Свернув с дороги, он спрятался в кустах черемухи, припал к земле и начал вслушиваться в тишину.
