– Ну что там еще? – прервал мое замешательство и ошеломляющее открытие заместитель по воспитательной работе, сидевший за столом и составлявший перечень обнаруженных вещей.
– Исподние вещи его любовниц, – в сердцах отвечаю я. – Стоит ли записывать их?
Романов чешет в раздумье затылок.
– И много? – спрашивает с ухмылкой.
– Более десятка.
– Ходок! – присвистывает майор, выражая не то восторг, не то осуждение. – Наверное, не стоит. Бабы сами к нему липли. Да и без того сплетен о нем немало ходило.
– И я так думаю, – принимаю окончательное решение. – Пиши дальше: нательное белье – три комплекта. Постельное – тоже три. – И когда Романов склоняется над тетрадью, прячу в карман заколку. О ней и вовсе никто не должен знать, иначе Жанне не жить в гарнизоне…
Почему в этот миг я пожалел вдову, не знаю. Просто в душе мелькнуло непонятное чувство – то ли сострадание, то ли симпатия к ней. А больше всего хотелось оградить светлую память о Хмурове – порядочный, честный был человек. А то, что нервы у него не выдержали, с каждым может случиться. По себе знаю, не раз и я бывал на грани срыва. Правда, в других ситуациях, но предательства тоже никогда не прощал… И тут же сомнения роем ринулись в голову: а если заколка случайно попала в руки Мигунова? Могло же такое случиться? Вполне. Жанна – серьезная, умная женщина, разглядела в Сергее ловеласа еще в девушках и отвергла его. Тем более не было причин связываться с ним теперь… Катастрофа могла произойти совсем по иным причинам…
Но сомнения мои развеялись, когда я наткнулся на дневник Мигунова. Среди имен девушек, чьи «сувениры» хранились в шкафу, значилась и Жанна, с короткой припиской: «13 мая, 2008 г.»
Все-таки измена. Я с минуту стоял как пришибленный. У меня не укладывалось в голове: как можно? Закадычные друзья! И Жанна, серьезная, умная женщина. Сколько раз обращалась она ко мне за помощью: то поликлинику подремонтировать, то перетащить аппаратуру из одного кабинета в другой; и я выделял солдат, восхищаясь ее хозяйской стрункой, инициативой: не начальник поликлиники, даже не старший врач, а вон как заботится о порядке.
За Хмурова она вышла в конце января, прожили чуть более четырех месяцев. Могла ли пойти на такое? Уму непостижимо! На такое могла пойти либо развратная женщина, либо не любящая жена. Жанну я не мог отнести ни к той, ни к другой категории.
А если все-таки Мигунов сподличал, возвел напраслину? В отместку за отказ, так сильно пошатнувший его авторитет в глазах товарищей? В таком случае он обязательно похвастался бы кому-то своей победой. И слухи дошли бы если не до меня, то до моих помощников. Но даже намеков не было…
Голова моя шла кругом от несуразных всевозможных мыслей…
К Жанне я не торопился идти с убийственной вестью, да и обстоятельства так сложились, что к ней я выбрался лишь вечером. Настроение у меня было прескверное: председатель комиссии генерал Возницкий так допек провокационными, оскорбительными вопросами, преднамеренно ставя меня в дурацкое положение, что я не выдержал и хлопнул дверью. На его истошное: «Вернитесь!» послал мысленно на три буквы…
Жанна, разумеется, уже знала о катастрофе. Такие вести разлетаются по гарнизону быстрее ветра. Но вид у нее, к моему удивлению, оказался не убитой горем беспомощной женщины, какой представлялось увидеть, а довольно собранный, осмысленный, волевой – умела держать себя в руках.
Я замешкался было в прихожей, и Жанна помогла мне выйти из затруднительного положения.
– Проходите. Я знаю, с чем вы пришли.
И провела меня в комнату. Указала на диван.
– Присаживайтесь. Соседи сообщили. – Она на мгновение закрыла лицо руками. – Ужасно. – Помолчала. – Но если говорить откровенно, я словно предчувствовала… Я никогда не верила в безопасность полетов. И Андрей… казался мне каким-то обреченным…
Слово «Андрей» покоробило меня: любимого мужа, погибшего, она назвала не ласково Андрюшей, как следовало бы, а будто постороннего, чужого человека. Правда, я и раньше никогда не слышал от нее проявления нежности к мужу, считал – такой уж у нее характер, но теперь было совсем иное. Почему она так холодна к нему, так бесчувственна? Неужели мои подозрения и в самом деле имеют основания?… И на лице ее ни черточки переживаний…
– Вы сказали, что предчувствовали такое, что Андрей казался вам обреченным. Он что, чем-то был расстроен, угнетен?
– Да нет… Просто в последнее время он стал еще замкнутее, скрытнее. Он и раньше не очень-то делился со мной своими служебными делами, а тут, похоже, что-то у него не ладилось. На мой вопрос, что случилось, пожал плечами и ответил, что все в порядке. Вот и все.
– Накануне никаких размолвок между вами не произошло?
Жанна удивленно посмотрела на меня.
– Между нами никогда никаких размолвок не было. С чего вы взяли?
– Просто так. Повод для мелких обид, ссор всегда найдется.
– У нас таких поводов, к счастью, не было, – сказала Жанна твердо, даже с обидой, что заставило меня усомниться в ее искренности: хотя я прожил не так много и не со многими семьями водил крепкую дружбу, идеальных семей не встречал. И я не выдержал, достал из кармана заколку.
– А вот это не могло быть причиной замкнутости Андрея, его подавленности?
Глаза Жанны стали круглыми, как блюдца. И чего больше было в них – испуга или удивления, я не мог разгадать. Но то, что она была ошарашена, потрясена – не вызывало сомнения.
– Где это вы взяли?
– Вспомните, где вы ее оставили? – ответил я на вопрос вопросом.
– Я потеряла ее, не помню где и когда, – сказала Жанна. – Как-то поначалу не обратила внимания.
Я повертел в руках заколку и прочитал, преднамеренно растягивая слова:
– «Жанна. Тринадцатого мая две тысячи восьмого года». Эта дата ни о чем вам не напоминает?
Жанна захлопала своими длинными ресницами, похожими на крылья бабочки, выражая удивление и возмущение, помотала головой.
– Абсолютно ни о чем. Тринадцатого мая, совсем недавно, и я хорошо помню этот день: проводила Андрея утром на полигон и отправилась в поликлинику. Обычная работа. Вечером смотрела телевизор, в десять уже спать легла.
– Не в этот день потеряли заколку?
Жанна снова помотала головой.
– Я же сказала, не помню когда. Так где вы ее нашли?
– Об этом потом. А как Андрей относился к Мигунову?
– Они дружили. Буквально накануне отмечали Серегин день рождения. Мальчишник устроили.
– Кто там еще был, Андрей не рассказывал?
– Нет. Да я и не интересовалась. Он пришел поздно, я уже спала. Утром тоже некогда было поговорить. Вечером он рано лег спать.
– А вас не задело, что Андрей один ушел на день рождения?
