– Плохие вести, – сказал он. – Боевики подготовили большие отряды и надеются поднять народ против русских оккупантов. Кстати, в их отрядах есть и русские, и украинцы. Приняли мусульманскую веру и отрабатывают хозяевам за свою собачью жизнь жизнями соотечественников. – Взял лежавший перед ним пакет и достал оттуда несколько снимков. – Полюбуйся.
Я стал рассматривать не очень-то качественные фотографии. На каждой был запечатлен момент казни наших военнослужащих или просто мужчин, чем-то провинившихся перед верноподданными Аллаха. Способ в основном один – перерезывание горла. На одном снимке палач не пожалел даже девушку, видно как после удара хлещет из горла кровь.
От таких «картинок» меня затошнило. Я хотел было вернуть их майору, но он сердито прикрикнул:
– Смотри! Смотри и запоминай! Мы еще встретимся с этими подонками!
И я снова стал разглядывать фотографии, сосредоточив внимание на лицах палачей. И, глянув на одну небритую физиономию, чуть не выронил пачку: очень уж знакомым показалось лицо. На кого же похож этот мерзавец, одной рукой держащий мужчину в камуфляже за волосы, другой режущий горло?
– Не может быт! – невольно вырвалось у меня.
– Что не может быть? – поднял на меня удивленный взгляд Чудаков.
Я мотал головой и продолжал смотреть на фото, не веря своим глазам.
– Что не может быть? – повторил вопрос майор.
– Что это Хмуров, – наконец выдавил я.
Чудаков взял снимок, присмотрелся.
– Это тот летчик, которого мы объявили в федеральный розыск?
Я кивнул.
– Почему же не может быть? Мы и предполагали, что он в Чечне. Попасть туда ныне труда не представляет. А стать предателем… не у каждого хватает духа выдержать пытки. Да и кому не хочется жить. Но, возможно, это и подделка, шантаж. Так что не спеши с выводом. – Помолчал в раздумье. – Хотя Бесалану я верю. – И заключил с усмешкой: – Не отчаивайся, скоро будем там и разберемся…
Глава третья
1
Теперь, когда все тайное стало явным, расскажу что и как произошло с моим подопечным летчиком Андреем Хмуровым. Так, как представляется эта история в моем воображении.
Андрею страшно не хотелось идти на эту вечеринку. Так называемый друг и командир без того опротивел ему до чертиков, не то что пить, видеть его стоило неимоверного труда. Но Андрей терпел и ни одним словом, ни жестом никогда не выдал своего отношения к сверстнику. Неприязнь зародилась еще в военном училище летчиков, когда Мигунов увел у него девушку.
Еще в школьные годы Андрей вычитал где-то китайскую мудрость: «Настоящий мужчина ни при каких обстоятельствах не должен показывать своего состояния, чтобы никто не мог догадаться, о чем он думает».
Андрей очень хотел быть настоящим мужчиной. Вычитанное изречение он считал кладезем мудрости и стал вырабатывать эту черту характера. Легче всего свои эмоции было прятать этакой замкнутостью, постоянной суровостью лица, оправдываемого фамилией – Хмуров. И у него получалось. Ни командиры, ни Сергей, а потом и жена Жанна никогда не догадывались, о чем он думает, что его радует, а что раздражает. Не дрогнула ни одна черточка его лица и в самый роковой, критический момент.
На вечеринку он все-таки пошел: если бы он отказался, Мигунов мог бы заподозрить что-то. Когда Сергея назначили командиром звена, он, конечно, догадался, что Андрей завидует ему и обижен. Еще бы! Он отлично знал, что Андрей летает лучше. У Сергея язык только подвешен легче, внешностью он превосходит. Но в летном деле разве это главное? А Белозеров предпочтение отдал ему.
Один только раз Андрей испытал истинное наслаждение, когда Жанна дала Сергею от ворот поворот и предпочла Андрея. Он чувствовал себя таким счастливым, что даже самостоятельный вылет на учебно-тренировочном самолете и первое лейтенантское звание померкли перед таким событием…
У Сергея собралась небольшая компания, всего шесть человек. Да и событие-то не ахти какое – день рождения, капитану стукнуло двадцать восемь. Ни командир полка, ни командир эскадрильи не сумели прийти: война в Югославии заставляла их находиться у пульта управления.
Выпили, правда, изрядно. Потом, как всегда в таких случаях, начался треп о международных событиях, прогнозы, как будут развиваться события на Балканах. Кононов даже высказал предположение, что в России будет объявлена запись добровольцев и что он готов лететь туда на самолете и сражаться против зарвавшихся американцев. Заспорили. Хорошо, что в компании нашелся один более-менее здраво мыслящий человек, Захаров:
– Тихо, вы, полководцы! – остановил он спорящих. – Тоже нашли время и место для дискуссии. На службе о бабах говорят, а на вечеринке – о службе. Покажи лучше нам, Серега, свои новые трофеи.
Мигунов частенько хвастался по пьянке своими победами на женском фронте, показывал оставленные после любовных утех трусики или бюстгальтеры любовниц. На этот раз он почему-то смутился и заявил, что никаких новых трофеев не приобрел.
– Пойдемте лучше покурим, – предложил он.
И все кроме Андрея отправились на улицу.
Андрей не курил и остался в комнате. Включил было телевизор, но надоевшая реклама о тампексах и памперсах сразу отбила охоту смотреть передачу. Выключив телевизор, он вспомнил о предложении Захарова. Неужто наконец-то дошло до Сергея, что хвастаться любовными победами пошло. Но любопытство уже завладело им: не может быть, чтобы за последнее время никто из женщин не побывал у Сергея.
Андрей знал, что трофеи лежат в платяном шкафу на верхней полке. Открыл створку и чуть не ахнул: с краю, перед грудой шелковых исподников, лежала знакомая заколка. Заколка Жанны.
В голове зазвенело, будто кто-то саданул его сзади тяжелым, тупым предметом. Он захлопнул дверцу и, отойдя от шкафа, тяжело опустился на диван.
Жанна была здесь?! Верить не хотелось. Но таких заколок он ни у кого не видел… Вот почему смутился Сергей, когда его попросили… Снова, подонок, обошел его и здесь?… Вырвал должность, звание, а теперь и жену?!
В сердце будто впились острые когти и раздирали его на части. Сидеть больше Андрей не мог. Он встал, подошел к столу и налил себе почти полный фужер водки. Залпом осушил его и, не закусывая, пошел из комнаты вон. На улице сдержал себя, остановился у компании и, извинившись, что малость перебрал, потопал домой.
Жанна уже спала. Несмотря на то, что в голове плавали туман и неразбериха, а ноги еле держат его, он начал искать заколку. Что-то с грохотом упало. Проснулась Жанны. Спросила:
– Ты чего там ищешь?
– Ничего. Спи, – ответил он и, добравшись до дивана, не раздеваясь, грохнулся на него.
Но спал ли он? Все кружилось и вертелось в голове, раскручивая одну мысль за другой о страшной мести.
А утром, когда Жанна проснулась, в его душе бушевал такой гнев, что он не сдержался, схватил грешницу за волосы и заорал:
