— Я не того боюсь, что напьется, а того, что потом за руль сядет, — вздохнула Нелли. — Дорога скользкая, все как сумасшедшие ездят… И он такой усталый все последнее время, что прямо за ужином носом клюет. А недавно его услали в командировку, на три дня…
Она не успела договорить, потому что раздался звонок в дверь.
— Папа! — завопила Поля и свалила доску с шашками на пол.
Это и в самом деле вернулся с работы глава семьи — Алексей Геннадьевич Караваев.
Поля повисла у него на шее, Нелли, нервно потирая ладони, улыбалась счастливо и с облегчением, Герман топтался в дверях, дожидаясь того момента, когда ему позволят пожать руку Алексею. Словом, приход в дом главы семейства произвел настоящий фурор, хотя ничего необычного в том не было. Просто Алексей был здесь чем-то вроде божества.
— Господи, как хорошо дома… — пробормотал Алексей, отцепив от себя дочь, и сел на пуфик прямо возле дверей. Медленно стал расстегивать пуговицы итальянской дубленки, бормоча: — Вчера только из командировки вернулся, а сегодня уже целый воз работы навалили…
— Бедный, бедный! — Нелли буквально раздирала жалость. — Поля, да не висни ты на папе! Герман, пожалуйста, налей Леше чаю…
Потом Нелли вспомнила, что забыла поставить шампанское в холодильник. Она носилась, словно угорелая, пока в одиннадцатом часу Алексей не заставил ее сесть рядом с собой на диване.
— Все, Нелька, ты тоже отдохни… Черт с ними, с этими закусками. Будь моя воля, я бы выпил бокальчик шампанского и… сразу на боковую.
— Папа, ты что! — переполошилась Поля. — Ты обещал со мной фейерверки запускать!
— Ладно, ладно, будут тебе твои фейерверки! — засмеялся Алексей.
Нелли пошла переодеваться. Темно-зеленое бархатное платье с искусственной розочкой у плеча, новые туфли… Немного пудры, блеск для губ.
Потом она критично посмотрела на себя в зеркало. Нелли никогда не была красавицей. Но про нее всегда говорили с улыбкой — миленькая. Да, она и сейчас миленькая, несмотря на свои сорок два. Рыжие локоны, веснушки. Единственный недостаток, пожалуй, — вечно встревоженный взгляд. Глядя сейчас на свое отражение, Нелли попыталась придать лицу спокойное, безмятежное выражение.
Поля тем временем, в своей комнате, дрожащими руками набирала на телефоне номер.
— Алло, добрый вечер, с наступающим вас! — безупречно-вежливо произнесла она. — Будьте добры Кирилла.
— Але… — через некоторое время ответил ей спокойный хрипловатый голос.
— Кирилл, это Полина.
— Караваева, ты, что ли? — изумился голос. — Чего надо?
— Кирилл, я понимаю, ты на меня обиделся, но я хочу тебе сказать…
— Господи, Караваева, не грузись! Я давно уже забыл, что ты Селиной наврала про меня, будто я с тобой в «Капитане Джеке» целый вечер просидел.
— Кирилл…
— Между прочим, Селина тоже не поверила, что я в такой дыре мог целый вечер убить.
Эта фраза несколько озадачила Полю.
— Да? — задумчиво протянула она. — А я, если честно, хотела третьего сама тебя туда пригласить. Там неплохой танцпол…
— Ну, вроде… — одноклассник тоже задумался.
Сердце у Поли билось часто-часто.
— Кирилл…
— Что?
— Знаешь, я давно хотела тебе сказать… — Она замолчала, не в силах продолжить. Потому что позади — целый год безответной любви!
— Ну так говори! — нетерпеливо, с надеждой, воскликнул Кирилл. — Только поскорее, а то папахену телефон нужен…
Но признания не получилось, потому что Поля услышала, что ее зовут, и судорожно бросила трубку на рычаг. И это несмотря на то, что под Новый год она решила развязаться со своей безответной любовью. Или Кирилл Пасечников отвергнет ее — окончательно и бесповоротно, или…
— Поля, мы уже за стол садимся! — сердито снова позвала дочь Нелли.
Алексей уже открывал шампанское.
— Нет, Новый год надо встречать как-то по-другому, — говорил он Герману. — Дома, у телевизора сидеть, — тоска зеленая. В следующий раз поедем в Финляндию. Хельсинки, Турку, Йеллопукки…
— Пап, а что это? — благоговейно спросила Поля, подсаживаясь ближе к отцу.
— Йеллопукки — это Дед Мороз по-фински, — пояснил Алексей. — Подставляй бокал…
— Леша! — протестующе закричала Нелли.
— Да я ей всего один глоток…
— Мне тоже символически, — просипел Герман, с отвращением глядя на пенящееся шампанское.
— Я бы не в Финляндию хотела, а куда-нибудь к морю… — мечтательно произнесла Нелли. — Так надоела эта зима!
— Поедем. Уже скоро, наверное… — успокаивающе произнес Алексей. — Как вам перспектива оказаться в Таиланде?
— О-о!.. — восторженно закатила глаза Поля.
Герман во время разговора внимательно рассматривал вилку. Ему тоже до смерти хотелось побывать в какой-нибудь экзотической стране, но он хорошо знал, что даже родственные благодеяния имеют свои пределы.
В двенадцать они поздравили друг друга. Нелли подарила дочери янтарные серьги, мужу — серебряную папиросницу, а двоюродному брату — заколку для галстука.
Вскоре Поля с отцом и Германом ушли в ближайший парк пускать фейерверки, и Нелли осталась одна.
Потом позвонила соседка, которая одновременно являлась и подругой, — Ульяна Акулова, дама, которая все и обо всем знала.
— Нелли, голубка, я хочу тебя поздравить с наступившим…
— Уля, да ты заходи, я сейчас одна… Мои все в парк ушли.
Ульяна явилась немедленно, прижимая к груди бутылку шампанского и коробку конфет.
В данный отрезок времени подруга-соседка была одинока — один муж ушел, а следующего она завести еще не успела.
Ульяна стриглась коротко, под известную женщину-политика, носила очки в модной оправе и отличалась необыкновенной худобой, поэтому за глаза Алексей звал соседку так: «Уля Акулова, узница концлагеря».
— Куда, ты говоришь, твои все ушли? — с любопытством спросила Ульяна.
— В парк. Фейерверки запускают.
— А-а… — Уля ловко разлила шампанское по бокалам. — Понятно. В последнее время все так салютами увлеклись — просто беда. Теперь до утра за окном грохотать будет. Ну, с наступившим… Чего тебе пожелать, Нелли?
Нелли задумалась.
— Я и не знаю… — с улыбкой пожала она плечами. — Знаешь, Уля, у меня все есть.
— Ну да… — подруга многозначительно прищурилась за стеклами очков. — Как я могла забыть! Ты ж у нас самая счастливая…
— Ах, Уля, брось!
— Боишься сглазить? Что ж, резонно… Тогда я тебе вот что пожелаю — чтобы ничего в твоей жизни не менялось. Чтобы все оставалось, как есть — на долгие, долгие годы!
