В коридор, где толпились однокурсники, я вышла довольно бодро, даже смогла назвать имя следующего и прикрыть за ним дверь.
А потом у меня подкосились ноги, и я просто сползла по стене.
Какой на хрен Ночной отряд?!
Глава 4. О сильных женщинах, слабом планировании и о том, что судьба — редкая сволочь
Вечер того же дня
Бабушка налепила себе на щеку очередной кружок огурца, повернулась ко мне и недоуменно переспросила:
— Отряд, какой Отряд?
— Ночной, — пробормотала я.
Весь вечер я пластом лежала на кровати, уставившись в потолок. Двигаться не хотелось.
— У них там менталист заболел. Говорят, от пули простудился.
— А-а-а. Ясно, — сказала бабушка, возвращаясь к любованию на себя в зеркале. — Я тебе вот что скажу, у них теперь не один больной менталист, а два. Один — простывший, а у второго беда с головой. Если что, это я на тебя намекаю. Скажи-ка мне, Ева, какой из тебя боец? Ты хоть раз в обычной школьной драке участвовала?
Закон о совместном обучении детей разных рас привел к весьма горячим противостояниям в школах, но наличие друга-оборотня легко разрешало все возникающие недопонимания между мной и сверстниками. В общем, нет, я никогда не дралась. Меня любили и уважали. Ладно. В основном — уважали.
Бабушка правильно оценила мое задумчивое молчание и с новыми силами принялась меня добивать вопросами:
— Почему ты вообще с Комиссией о полиции заговорила? Что тебя сподвигло, а? Признайся, скрытная наша будущая героиня ночных битв!
Потолок, который я меланхолично рассматривала, выглядел обычно, ровно, никаких неожиданностей и подстав. Прямо хотелось смотреть и смотреть.
— Эм. Мне про отряды Алекс рассказал. Да я понятия не имею, откуда он знает, но там много вакансий и вообще менталисты нужны. И мне больше нигде временную работу не предложили, только в полиции. Как было отказаться?! Ба, пожалуйста, не ругайся. Поверь, другого выхода просто не было. Я же ненадолго, пару месяцев легонечко поработаю и свалю.
— Ты же хотела взять разрешение на частную практику?!
— С этого года по новому закону для открытия частного психологического кабинета требуется опыт. А у меня его нет. И я честно пыталась что-нибудь придумать, расспрашивала работодателей о небольших практиках, хотела выкрутиться. Всем нравились мои оценки, декан давал рекомендацию. Вроде бы был шанс…
— А потом?
Я замялась. Мою следующую фразу бабушка слышала от меня время от времени и очень не любила.
— Ну-у. Потом… что-то пошло не так.
Пришлось расстаться с милым потолком, надеюсь, он меня еще дождется. Я повернулась и послала бабушке самую поддерживающую улыбку из возможных, отправив вдогонку за ней волны тепла и любви.
Ба фыркнула и покачала головой. О моей любви она знала, и о привычке не рассказывать о неприятностях тоже. Когда в школе или университете что-нибудь случалось, я предпочитала сначала решить проблему, а только потом рассказать о ней ба. Но сегодня такой возможности не было, пришлось каяться как на духу.
Руки в крупных голубых венах прошлись по папильоткам, аккуратно накрученным на ночь и для верности закрепленным резинками.
За собой моя самая близкая родственница ухаживала с особым рвением, считая, что внешность — важный залог успеха для любой женщины. Работала Эннет Нитарока массажисткой, клиентскую базу имела элитную, что и держало хрупкую лодку нашей семьи на плаву долгие годы.
Я поиграла, выставляя и снимая базовый щит. В моем воображении он представлял собой блестящий слюдяной кокон, эффектным колпаком, накрывающий с макушки до пят.
Напряжение тут же отступило и стало немного легче.
Сегодняшнее распределение настолько вывело меня из привычного ритма, что только дома я обнаружила так и не снятую с университета защиту. Каким-то образом я протаскала ее на себе больше часа. Теперь приходилось разминать ментальные мускулы, чтобы снять напряжение.
— Бабуль, вряд ли новичка допустят к чему-то серьезному. Посижу два месяца в комнате для допросов, послушаю эмоции задержанных — и все. Вернусь домой с чистой совестью.
— Не поняла, в каком смысле — «вернусь»?
— А я что, не сказала? Э-э. Ты только не расстраивайся, мне памятку вручили для оформления, ничего сложного, все документы миссис Краудер им уже передала. Из необычного там только один пункт, я даже не поняла его сразу. В общем, — кровать внезапно стала неудобной, в боку зачесалось. — У них казарменное положение. Завтра мне с вещами предстоит отпра…
Что-то упало с грохотом. Заползти что ли под кровать… Бабушка была иногда не сдержанна в эмоциях.
Следующий день. Утро
Этой ночью снова не удалось выспаться. Ба, обычно мгновенно уплывающая в сон и ни на что не реагирующая, вдруг обрела второе дыхание и развела бурную деятельность. Точнее сборы.
На два будущих месяца меня паковали словно на пять лет без права переписки.
Сначала я активно участвовала в процессе, собирала в сумку «нужное» и отпихивала «лишнее». Но в конце концов вырубилась от усталости и только сквозь сон продолжала слышать увлеченное бормотание бабушки:
— В этом она будет ходить на завтрак. Все закрыто, но намёк! Какой намёк!
Или
— Пирожков придется еще партию испечь. Евочка слабенькая, нежная, у нее каждый может вкусное отобрать…
И мне снилось как в какой-то темной комнате, уставленной рядами железных коек, я дерусь за горбушку хлеба с десятком очень голодных незнакомцев. Как это ни удивительно, но в итоге побеждаю и с торжествующем воплем сжираю хлеб, попирая ногами побежденных. В общем, кошмар.
Утро пришло тяжелое, даже солнце смотрело сверху вниз как-то неприязненно. И чай был не такой вкусный как обычно. И соседи на улице перекликались слишком громко.
Кривая и косая от раннего подъема, я категорически отказалась брать две из четырех сумок, к этому времени собранных «несчастной, бросаемой на милость судьбы старушкой». Упомянутая пожилая родственница, двигающаяся, кстати, намного бодрее меня, очень спешила на работу, только поэтому мне удалось уехать из дома без грандиозного скандала с впихиванием «еще одной полезной» вещи.
Зато на проходную отдела по кадрам городской полиции я прибыла минута в минуту, пусть и запыхавшаяся, раскрасневшаяся, в каждой руке по сумке.
— Евангелина Нитарока прибыла по распределению в Ночной Отряд. Вот направление.
— Ночной Отряд?
На лице дежурного сотрудника, молодого человека в темно-синей стандартной форме, было написано легкое недоумение. Он внимательно изучил мои пожитки, пробежался взглядом по летнему светлому платью, румяным щекам.
