— Диего…
— Молчи. Молчи, Ева. От твоего голоса у меня стояк до боли. Хочешь попробовать в машине? Тогда просто молчи. Я сейчас успокоюсь.
Мне впервые стало страшно. Даже во время нашей ночи, когда я чувствовала, что он вот-вот сорвется, этого все-таки не происходило. Фаворра удерживал контроль от начала до конца, оставаясь нежным, не срываясь в бездну. Я по-настоящему и не почувствовала в нем оборотня, только человека и осторожную чуточку фейри на завершении, как вишенку на торте.
Своего тигра от меня Диего благоразумно прятал. А вот сейчас, смесь собственничества и агрессии вдруг вырвалась на волю, срывая замки и запреты.
Я затихла. Соображая, что происходит, и понимая, что зверя нельзя провоцировать. Похоже, кое-то давно не выпускал Бродягу и почему-то решил выгулять его прямо сейчас. Если он в таком состоянии увидит, как меня обнимает Алекс, проблемы могут случиться прямо в отчем доме.
Он повернул голову и уткнулся лбом мне в сгиб шеи, резко вдыхая и выдыхая. Ритмично и шумно. А я опустила глаза вниз и застыла при виде вздыбленной ширинки. Форменная ткань до треска обтянула мощный торчащий член, с четко определяемым переходом головки.
Кажется, мы оба слишком заигрались…
— Подъезжаем, — нейтрально-отстраненно сообщил водитель.
31.2
Тигр заплатил, молча открыл дверцу кан-кана и выскочил на дорогу.
Машина еще отъезжала, а Диего уже начал прыгать с разворотом через голову и отжиматься при приземлении. В вечерней тишине у знакомого дома я наблюдала за торопливыми, почти лихорадочными упражнениями Фаворры, пытающегося скинуть напряжение.
Я слышала, что в этом случае хорошо помогает холод. Но, во-первых, меня настоятельно попросили помолчать, а во-вторых, где взять лед на улице?
Еще один способ, который пришел в мою бедовую голову, вообще нельзя было сейчас упоминать. Этот вариант, конечно, приятный во многих отношениях, и при одной мысли о нем мое тело неожиданно принялось неистово ныть, но мы стояли перед домом, где живут оборотни. И уж точно не в таком ореоле запахов нас ожидает увидеть бедный Алекс.
Пока я размышляла… ладно, и восхищенно косилась, не буду отрицать… Диего завершил сумасшедшие антраша какой-то безумной каруселью прыжков, отряхнул ладони и, не говоря ни слова, пошел к входной двери.
Ох. Я одернула китель и нервно облизала губы, почему-то снова переживая, как много лет назад.
Через парадный вход я заходила только раз в своей жизни и весьма неудачно, с последующими слезами и переживаниями. Глава семьи устроил разнос сыну, нисколько не стесняясь моего присутствия. Тогда я впервые узнала, что недостойна дружить с оборотнем и, если уж Алекса так тянет на человеческих девочек, то пусть это случиться лет через десять и без информирования родственников.
Что ж… Одно условие из двух я выполнила, десять лет с тех пор прошло.
— Привет, — крикнул Диего, открывая дверь и приглашающе поманив меня рукой. — Это я! Пришел вместе с Евой к Алексу.
Он шагнул, попадая под свет огромной хрустальной люстры холла.
Внутри все было так, как я помнила. Большие пространства, высокие потолки, широкая лестница с перилами из красноватого дерева.
— Евочка! Диего! — на пороге столовой появилась худенькая миссис Фаворра. Я не видела ее с выпуска — целых четыре года и впервые подумала, что для оборотницы она выглядит удивительно невысокой и изящной. Почти как…. фейри. Но со всеми своими морщинками и искренним эмоциональным теплом — намного более настоящей. Ее ладони были испачканы в муке, а белый фартук в алую вишенку смотрелся по-домашнему мило. — Какие молодцы, что пришли. Алекс предупредил, что вы появитесь, проходите к столу!
— Мы буквально на минуту, — нахмурился тигр.
— Вот эту минуту и посидите за столом, чай с нами попьете, — решительно сказала миссис Фаворра. Она обернулась назад и крикнула. — Они сейчас придут! А я за десертами!
Я прислушалась к себе и поняла, что не боюсь. Скорее — чувствую себя не в своей тарелке. Но деваться было некуда, не бежать же из дому в ответ на приглашение к семейному ужину.
Поэтому я двинулась в столовую вслед за Диего. По пути судорожно вспоминая поправила ли волосы после того, как в машине тигр зарывался в них и перебирал пряди. Кажется… нет. Надо же, уже взрослая девочка, а по-прежнему трясусь. Ну-ка, коппер Ночного отряда — выпрямила спину и ни грана неуверенности во взгляде!
— Ева! Бро! — Алекс, сидящий сбоку длинного, полностью сервированного стола, сиял счастливой улыбкой. У него была разбита бровь и левая нога лежала на приставленном поближе втором стуле. Но в целом друг моего детства выглядел неплохо.
А во главе стола восседал нисколько не постаревший Максимильян Фаворра, все с такой же, как в моей памяти, выставленной вперед упрямой челюстью, густыми зарослями бровей и колким, недружелюбным взглядом.
Нас он приветствовал кивком, в равной степени внимательно осмотрев и меня, и старшего сына.
После объятий с Алексом и выяснении, что он себя нормально чувствует, мы еще раз попробовали удалиться, но хозяйка дома внесла горячие печенья и буквально со стенаниями усадила нас на стулья.
— Ева стала менталистом полиции. Работает с Диего в отряде, — гордо сообщил Алекс, как будто бы по моей форме это было не совсем ясно.
— И чем же там занимается менталист, — заинтересованно спросила его мама, наливая мне чай.
Глава семейства хмыкнул, словно она спросила нечто неприличное. От него полыхнуло нескрываемым презрением и, чтобы понять как он ко мне относится, можно было не считывать эмоции. Настолько откровенно брезгливо дернулась его губа. И это неожиданно подарило мне холодное спокойствие.
— Сопровождаю отряд на выездах, принимаю участие в допросах, — спокойно сообщила я и откусила печенье. Наивкуснейшее. Надо для бабушки взять рецепт.
— И какого ты уровня? — продолжала вежливо расспрашивать хозяйка. Эмоции утверждали, что я ей действительно интересна.
— Второго.
— Оу, я думала первого. Ты растешь?
— Да.
Алекс тепло мне улыбнулся и гордо сообщил:
— Вот станет Ева третьего уровня, поучится немного в Холмах и вернется крутым специалистом, свой кабинет откроет.
И тут впервые заговорил отец семейства. Он отложил ложечку на край блюдца, ловко взялся крепкими смуглыми пальцами за круглую ручку белой небольшой чашки, и, так и не глотнув фруктового, чудесно пахнущего чая, громко спросил:
— Не боитесь, что после Холмов вы станете совсем другой? И семью вам уже не устроить?
31.3
Когда-то один звук его голоса вселял в меня ужас. В те далекие времена стоило главе семейства чуть раньше прийти с работы, Алекс начинал разговаривать шепотом и на цыпочках метаться по комнате, собирая в сумку мои учебники и тетради. Он жутко боялся, что однажды нас застукают, тогда отец придет в ярость и переведет его в другую школу. Страх друга легко передавался мне, умножаясь и в итоге приводя к общей панике. Как я не поломала себе что-нибудь во время одного из таких суматошных бегств — до сих пор не понимаю.
