После завершения лагерной смены, в сентябре 1968 года, меня отправили на 15-ю заставу «Озёрная», недалеко от города Лесозаводска. Застава была хорошая, типовая в недавно возведённом строении. Когда я туда прибыл, то оказалось, что штатный старшина был в отпуске и меня назначили временно исполнять его обязанности.
На заставе я прослужил три месяца – до середины декабря. А потом попал на гауптвахту. Числа 15-го декабря я, как старшина заставы, на машине ГАЗ-69 отправился в город за продуктами. Со мной было двое подчинённых: водитель – Метельков и каптёрщик – Юрченко. Получили всё необходимое и отправились на заставу. Поскольку у меня 20 декабря день рождения, по дороге я прикупил некоторое количество спиртных напитков.
Когда ехали через город, из выхлопной системе нашей машины раздался щелчок. У грузовиков того времени была такая «болезнь» – во время движения на «нейтралке» недогоревшие в двигателе пары топлива скапливались в выхлопной системе, а при включении передачи они вспыхивали с характерным «выстрелом». Кто-то из прохожих услыхал этот звук, позвонил в комендатуру и сообщил, что из нашей машины стреляют. За нами организовали погоню, остановили, задержали и, не особо разбираясь, отправили на гауптвахту.
Забрали ремни и в камеру. А там – армейцы, пятнадцать человек. Обычно пограничников с ними не сажали, отношения между нами были не очень. Увидев нас, армейцы тут же оживились: «Пограничники? Кранты вам. Будете спать на полу, у параши, без самолётов («самолётами» называли койки)». Мы решили в камере не задерживаться. Я попросил разводящего отвести нас в туалет. Там выдавили заднюю стенку, угнали свою машину и на заставу!
Когда прибыли на «Озёрную», начальник заставы уже был в курсе: «Что ж голубчики, машину под разгрузку, а сами возвращайтесь обратно – на гауптвахту». Вскоре подъехали представители комендатуры. Каптёрщика, как материально ответственного, оставили, а меня и водителя на «губу». Посадили в ту же камеру, к армейцам. К нам отношение уже другое – герои, как-никак сумели убежать! Водителя Метелькова через пару дней забрали – машина на заставе одна, не должна простаивать. Остался я один на десять суток.
Приближался новый, 1969-й, год. Перед самым праздником меня и других арестованных отправили на кирпичный завод разгружать из печей кирпичи. Начальник комендатуры пообещал, что если выполним задачу, то на Новый год отправят на заставу.
Условия работы на заводе были тяжелейшие! Печи раскалённые, пот градом, таскаем тяжеленные лотки с кирпичами. С трудом управились, но надежда, что удастся встретить Новый год по-человечески, подстёгивала. Однако, когда прибыл комендант, то он заявил – никуда никто отпущен не будет. Новый год встретите в камерах. Мне так стало обидно от такой несправедливости! По пути с завода на гауптвахту я выпрыгнул из машины в снег и пешком пошёл на свою заставу.
Шёл пятнадцать километров. Начальник заставы меня встретил и тяжело вздохнул: «Бабанский, что ты наделал?! Мы же планировали тебя забрать к Новому году! А теперь тебе ещё пять суток добавили». Опять посадили в камеру. Там я сильно заболел. Видимо, застыл во время своего побега. Комендатурские, чтобы со мной, больным, не возиться, уже второго января вернули меня на заставу. Я в тот момент был в полубессознательном состоянии – видимо, развилось воспаление лёгких.
Когда я вернулся на заставу, ребята обо мне позаботились – отвели в баньку, попарили, укутали, где-то раздобыли мёд, разные полезные чаи. На второй день уже почувствовал себя лучше. Всё же на заставе, с хорошими сослуживцами, всегда хорошо! К пятому января уже поднялся с постели. Молодость взяла своё!
Ещё через пару дней начальник заставы майор Н.И. Чепурных решил отправить меня на очередные соревнования по стрельбе. Только он, хитрюга, никому не сказал – куда я еду. Все, в том числе и я, решили, что меня списывают с заставы. Решил, так сказать, получить воспитательный эффект. Я чуть ли не расплакался: «Не выгоняйте меня с заставы!» А начальник в ответ: «Ты мне не нужен, собирай вещички». Отправил меня в Иман. Лишь когда я прибыл в отряд, то узнал, что еду на соревнования.
16 января я в составе команды по стрельбе прибыл во Владивосток. Отстрелялись мы тогда не очень хорошо. Когда я вернулся в Иман, то узнал, что меня всё же перевели с «Озерной» к новому месту службы – на 2-ю заставу «Нижне-Михайловскую».
Первые жертвы
Начало 1968 года было отмечено усиление давления сопредельной стороны на советских пограничников. Провокаторы использовали всё более изощрённые методы борьбы с «зелёными фуражками». Информация о происходящем потоком шла в штаб Тихоокеанского пограничного округа и далее – в Москву. Но никаких чётких решений, которые привели бы к разрешению затянувшегося конфликта, оттуда не приходило.
– Как охранять острова, находившиеся за фарватером, никто четко не определил, – размышляет Александр Кочкин. – С одной стороны, нужно было не дать сопредельной стороне занять острова. С другой – не спровоцировать её на вооружённый конфликт. Поэтому приказания, порой, противоречили друг другу. То приказывали контролировать острова методом наблюдения, но на них не выходить. То, напротив – занять их и не допускать туда «соседей». В такой ситуации, начиная с декабря 1967 года, были попытки захвата провокаторами наших офицеров из состава укрупненных нарядов в ночное время, были задавленные хунвейбины нашими бронетранспортерами и другие весьма острые инциденты в районе острова Киркинский. На острове Даманском, куда по плану взаимодействия часто приходилось выезжать с резервом заставы, то и дело происходили схватки с военнослужащими НОАК с поста «Гунсы».
В ходе противостояния обе стороны активно вели пропагандистское вещание. Китайская сторона активно призывала советских солдат от «ревизионистского проамериканского советского строя», убивать своих командиров. В ответ китайским солдатам напоминали, что они противостоят детям тех советских воинов, что освобождали Китай от японских захватчиков в 1945-м. И о том, что СССР, так же как и КНР, – коммунистическая страна. Рассказывает Александр Константинов:
– Китайцы постоянно вели пропагандистское вещание. Подъезжал автобус, у него поднимались штанги с рупорами. Из них раздавался звонкий женский голос, на русском языке вещавший разные призывы. Пропаганда была поставлена у китайцев хорошо. У нас же поначалу ничего из технических средств пропаганды не было, даже рупоров – «матюгальников». Приходилось орать голосом. Чуть позже мы получили мощную звуковещательную станцию. Нас тут же «зарежимили» – передавать только то, что написано в тексте, утвержденном сверху. Если мы придумывали что-то своё, то должны были отправить это в округ на согласование. В это время на льду идет драка, разворачиваются события, а мы ждем. Словом, до смешного доходило.
Военнослужащие НОАК идут в рукопашную схватку против военнослужащих 2-й заставы, используя автоматы в качестве дубин
Помимо вещания непосредственно на линии границы провокаторы активно распространяли слухи в городах советского Дальнего Востока. Очевидца вспоминают, что в конце шестидесятых активно ходили сплетни, что китайская армия вот-вот вторгнется и захватит Владивосток и Хабаровск.
