Она отвечает:
– Отчего же, даёт! Вот из гранатомета настоящей гранатой не стреляла. Только трассирующими пулями по мишени танка. Разрешите?
В подтверждение своих слов она отправилась на огневой рубеж, где точно поразила центр мишени инертной гранатой! Тогда Куприянчик говорит:
– Всем стрелять, как жена начальника заставы!
В 1971–1972 годах боеготовность заставы, состояние охраны границы и уровень боевой и политической подготовки неоднократно проверяли комиссии из отряда и округа. Но тут у меня были хорошие помощники выпускники Алма-Атинского высшего пограничного училища. Замполит лейтенант Ю. Каменев и зам по боевой подготовке Л. Кащеев.
1 декабря 1971 года родился наш первый сын. Когда сын родился, нам, с супругой в течение полутора месяцев никак не удавалось выехать с заставы. Всё это время сын оставался незарегистрированным. Зато когда появилась возможность добраться до ближайшего сельсовета, то в метрике малыша было записано: «Родился на пограничной заставе имени Д.В. Леонова». А через месяц появился первенец у Кащеева и через полгода дочь у Каменева. Это еще больше сдружило не только офицеров, но и наши семьи.
Начальником заставы «Кулебякины сопки» я был до 1 сентября 1972 года. Затем был назначен на должность заместителя начальника мангруппы по сменному варианту. В то время в пограничных войсках проводился эксперимент по охране границы вахтовым методом. Отряд был поделён на четыре мангруппы, в состав каждой из которых входило четыре заставы. Две охраняли рубеж, а две находились в тылу. Через какое-то время они менялись.
Эксперимент привел к существенному ухудшению качества охраны границы. В нашем отряде, переименованном, к тому времени из Иманского в Дальнереченский, вместо восемнадцати застав осталось шестнадцать. А непосредственно на границе их было только восемь! Здания застав были заняты личным составом через одну. Некоторые строения оказались заброшены и постепенно стали разрушаться. Кроме всего прочего, целая неделя уходила на процедуру смены – передачи материальных ценностей, участка границы и т. д. Постоянно не хватало офицеров, из-за чего каждый из них мог нести службу до двадцати суток! К счастью, этот эксперимент был признан неудачным и быстро завершился.
Во время службы на 1-й заставе мне особенно запомнилось, как каждый год, летом, на заставу из города Орла приезжали родители Алеши Сырцева с большим чемоданом сладостей для солдат. Его отец, Николай Николаевич, каждый раз часами стоял возле обелиска с могилой ребят и отчитывался перед сыном за прожитый год. Пограничные наряды, направляясь на границу и возвращаясь со службы, тихонько подходили к обелиску и отдавали честь погибшим товарищам и отцу Алеши.
Внезапное продолжение
Так же, как и на Дальнем Востоке, на участке Краснознаменного Восточного пограничного округа обострение ситуации происходило не сиюминутно. На протяжении ряда лет сопредельная сторона организовывала одну провокацию за другой, и точно так же советские пограничники были ограничены в применении оружия. При этом обстановка была неспокойной на участках практически всех отрядов округа – от Алтая до Памира.
В отличие от дальневосточных рубежей, где нарушения границы в основном происходили со стороны китайских рыбаков, на юго-востоке страны эту роль выполнял скотоводы, земледельцы, а также беженцы. Хотя в целом сценарий был схож – с каждым разом провокации становились всё более массовыми и демонстративными, на смену гражданским лицам привлекались военнослужащие НОАК.
Один из первых инцидентов, накаливший обстановку на Юго-Востоке, произошёл в 1962 году. Это были стихийные переходы в приграничные районы Казахстана и Киргизии жителей провинции Синьцзян из числа национальных меньшинств. Они бежали в СССР от репрессий властей и в поисках лучшей жизни. Порой в таких переходах участвовало до нескольких десятков тысяч человек! Так, через КПП «Майкопчегай» было пропущено около 30000 беженцев, многие из которых расселились в приграничных районах Казахстана. Всего в СССР перешло около 60 тысяч жителей соседнего государства.
Китайское правительство обвинило Советский Союз в «подготовке и организации массового перехода» и «серьезной подрывной деятельности». Не добившись возврата беженцев, КНР осуществила ряд провокационных действий в отношении советских консульств в Харбине, Шанхае, Кульдже и Урумчи. Советская сторона была вынуждена закрыть эти консульства.
Год от года число пограничных инцидентов на участке округа нарастало и к концу 1960-х годов достигло своего пика. В 1968 году число задержанных нарушителей, по сравнению с предыдущим годом, возросло в 3,5 раза. При этом задержанные нарушители вели себя вызывающе, заявляли о принадлежности их стране отдельных участков советской территории. Частым явлением стали и массовые пропагандистские мероприятия китайских граждан на оспариваемых участках под лозунгами борьбы с советскими «ревизионистами».
В 1969 году особо напряжённая ситуация складывалась на участках 30-го Бахтинского, 130-го Уч-Аральского, 132-го Чунджинского, 29-го Пржевальского, 49-го Панфиловского, 134-го Курчумского пограничных отрядов. Так, если за пять месяцев 1968 года пограничниками Чунджинского отряда было задержано 10 нарушителей границы, то в следующем году – уже 33.
Способы проведения провокаций со стороны КНР были самые разные. Например, её граждане старались явочным порядком, нарушая границу, вести хозяйственные работы и «перепас» скота, пытались перераспределять водные ресурсы пограничной реки и ручьёв в свою пользу. В зоне ответственности Курчумского отряда соседняя сторона силами пограничных постов активизировала демонстративное наблюдение на оспариваемых участках протяженностью до 50 километров.
В силу специфики региона особенно много хлопот советским пограничникам доставляли скотоводы, регулярно пересекавшие границу с целью выпаса и перегона скота. На сленге пограничников такие действия назывались «перепасом». Обычно крупные «перепасы» случались дважды в год – во время перегона отар овец с зимних пастбищ на летние, и обратно. В случаях необходимых согласований советская сторона допускала перегон скота по скотопрогонным тропам. Но зачастую пастухи с «той» стороны действовали без всяких договоренностей, пользуясь поддержкой своих военнослужащих. Например, в 1969 году китайские скотоводы под прикрытием своих солдат, совершили перегон скота на оспариваемом участке «Беркеу» Зайсанского погранотряда. Пограничники заставы «Акжон» совместно с резервом отряда выдворили нарушителей с нашей территории. Другой «перепас» произошел на участке этого же отряда в верховьях реки Адырбай. В ходе него границу пересекло восемь отар овец и до 100 человек, в том числе – около 40 военнослужащих НОАК. Все нарушители были вытеснены пограничниками за пределы советской территории.
Создавалось впечатление, что соседняя сторона демонстративно пыталась расшатать систему охраны границы советскими пограничниками. В ходе провокаций на границе, росло не только их число, но и количество участников. Особую тревогу у руководства Пограничных войск вызывало всё более активное участие в инцидентах военнослужащих НОАК. В том же 1969 году из более 3000 нарушителей границы они составляли до 70 %.
