Посвящение и эпиграфы
У них есть автоматы и базуки,
Копыта из свинца, стальные руки.
Они нас ловят, пришивают сроки –
Короче говоря, они – морлоки.
Они морлоки, значит мы – элои.
Удар в висок – и пять веков покоя!
И кто поверит, что медведь сиамский
Меня встречал над бездной Марианской?
«Соломенные Еноты» «Канзас»
Прежде, чем захлопнуть дверь –
Всех убил ли ты? Проверь!
Школьное
Посвящается Кадзи Соноко.
Часть I. Дикая девочка
1. Нас обманули
1
– Люди! Нас обманули! Земля имеет форму чемодана!
Короткое эхо прокатилось по школьному двору и стихло в закутке у спортзала.
– Это кто там кричит? – осведомился Геннадий Степанович. В гимназии он считался учителем информатики, а в городе – главным знатоком пошаговых стратегий.
– Кто-то проиграл, – отозвался лаборант – девятиклассник по фамилии Барсучонок, – Вот и выполняет желание.
– А почему так громко? Или это в школе так тихо? – Геннадий Степанович прислушался, – Да, тихо, прямо подозрительно. У второй смены что, уроки начались?
– Может быть…
– Значит, кому-то из нас пора на занятия.
Надо сказать, что Виктор Барсучонок уже в шестнадцать лет был прирождённый лаборант – худой, близорукий, с сухими соломенными волосами, стричь которые он считает излишним. Один из тех повелителей техники, кто рождается с золотым паяльником в зубах.
Немудрено, что к обычным урокам он относился без восторга.
– У нас первым уроком окно, – соврал Барсучонок, продолжая воевать с разъёмами. Провода почуяли неладное и не хотели обратно в гнездо.
Так получилось, что проблема с сетью волнует лаборанта куда больше четвертных оценок. Вот и сейчас он сидит и пытается понять, что тут можно сделать. Привычный способ ремонта – вытащить и засунуть обратно – почему-то не помогает.
– Смотри у меня! – Геннадий Степанович вернулся к игре, – В школе тебя терпеть будут, а вот университет прогульщиков не любит. Выгонят – и пойдёшь работать демократическим журналистом.
– Нет, я лучше игры обозревать буду, – модем замигал, словно новогодняя гирлянда, – или дисками торговать. Дин так устроился, значит и я смогу. И за учёбу заплатить хватит.
– Твой Дин мог бы Родиной торговать, с его-то родителями. Для человека, который рос в трёхкомнатной квартире, летает он низковато.
– Он просто боится, что его собьют.
– Он просто ничего толком не умеет делать. Хотя… кто сейчас что-то умеет? – Геннадий Петрович откинулся на спинку стула, разгладил усы и начал раскуривать трубку, – Всё порушилось, всё перекосилось. Даже машины нас не слушаются. Да, попробуй перезагрузить… Нет, не кнопкой, а через систему.
На дворе был 1997 год. Советский Союз распался несколько лет назад. Но даже в нашей сравнительно благополучной области всё шло наперекосяк, летело кувырком и было неясно, чем всё это закончится.
Компьютер обиженно запищал. Модем мигнул, по лампочкам побежала неслышная зелёная цветомузыка. А потом замерла.
– Очень хорошо, – Геннадий Степанович пыхнул вишнёвым дымом, – Теперь собери всё лишнее и положи в шкаф. И мышей за хвост свяжи.
Кабинет информатики тринадцатой гимназии – это узкая и длинная комнатёнка на третьем этаже. Стены, неизменные с советских времён, разрисованы счастливыми роботами, спутниками и консолями. Ещё на них написано, что такое байт, микропроцессор и информация. А возле окна изображён Билл Гейтс, замаскированный под учёного в медицинском халате.
Именно здесь школьники открывали для себя удивительный мир мрачных подземелий DOOMа и инопланетных лабиринтов «Квейка». А некоторые, вроде Барсучонка, постигали тайнопись жёлтых букв «Турбо Си» и неизведанные просторы тогда ещё совсем медленного Интернета.
Лаборант уже предвкушал очередной смертоубийственный матч по ожившей сети. Надо только вытащить запасные мышки из уже нерабочих компьютеров.
Вот и сделано. Он запер шкафчик, повесил на гвоздик мышей, сел за дальний компьютер, открыл для порядка учебник Страуструпа, поставил загружаться последнюю сохренёнку, замер в предвкушении…
Но тут в дверь постучали.
И в ту же секунду за окнами огрызнулся гром. Пелена мелкого осеннего дождя накрыла школьный двор, как занавеска.
– Войдите, – галантно произнёс Мышкин. Он умел различить, когда стучит рука женщины.
В кабинет заглянула девичья голова с орлиным римским носом и волосами, собранными в конский хвост. Лицо незнакомое.
– Я опоздала, – сообщила она, – Можно?
Учитель задумался.
– А куда вы, собственно, спешили? – спросил он.
– На химию.
– Нет, сюда нельзя, здесь информатика. Какой у тебя класс?
– Девятый «А».
– Удивительное совпадение, – Геннадий Петрович выпустил из трубки ещё одно кольцо вишнёвого дыма, – в этом кабинете есть ещё один человек из этого класса. И я думаю, он сейчас и отведёт тебя на химию. Правда, Витя?
2
Девочка выглядела подозрительно.
Плечистая, круглолицая, и довольно красивая. Карие глаза, чёрные, как нефть, волосы. Ногти подстрижены, как у мальчика – на гитаре играет, наверное.
Одета в белый свитер, а поверх тёмный пиджак с огромными боковыми карманами. Наш лаборант так и не смог решить, это мода или ей просто одеть нечего.
В полном молчании они шли по сумрачным коридорам. Снаружи перекатывался гром. И чем больше они шли, тем больше Барсучонку становилось не по себе.
Наверное, влияла гроза. Или модем, который наконец-то заработал. Но – Барсучонок готов был заложить собственные кроссовки – дело было в девушке.
От неё словно пахло озоном. Так, что волосы становились дыбом, а каждый шаг отдавался электрическим разрядом.
– Как тебя зовут? – спросил он.
Вдруг если с ней поговорить, этот морок пропадёт?
– Диана Кель.
– А я – Виктор Барсучонок. Кстати, уже половина урока прошла.
– Не страшно. Осталась ещё половина.
А вот и кабинет химии. Барсучонок хотел сказать что-то ещё, но не успел.
