Багрымчик принялся обходить избирательные штабы. Все готовились к выборам и забыли даже думать про девочку-убийцу. У Адамковского он поговорил с самим Зарецким. Зарецкий сказал, что этот скандал ему не интересен. Ира Кирунина несовершеннолетняя, голосовать она ещё не может. А Шепшелей мёртв, он голосовать уже не может. Ну и зачем нам это надо?
У Самди ему были рады. Но слушать не стали. Молодые ребята хотели протестовать, а не расследовать.
А потом состоялись выборы губернатора. Адамковский победил. Самди пропал.
А Щур внезапно всплыл в команде Адамковского. И пошёл на повышение. С высот новой должности он сделал всё, чтобы убрать Багрымчика с дела.
Багрымчик разозлился и уволился. Он ушёл в независимые правозащитники.
Всеми забытая девочка оставалась в камере, под следствием. Она сидела второй год. Третий. Четвёртый. А суда всё не было и не было.
Наконец, суд состоялся. Официальное заключение оглашал лично Щур. Благо, он был здоровяк и ростом под два метра. Такому милиционеру веришь.
Он рассказал, как всё было. Девочку обманули, она должна была просто отвлекала охрану. Её роскошный бластер стрелял, разумеется, холостыми. Настоящий снайпер был на крыше спортивного зала и поэтому не попал на видеозапись. Есть свидетели, которые успели заметить снайпера. Но их имена засекречены.
– Мы ищем этих негодяев! – кричал на камеру Щур, потрясая кулаком. – Ищем их день и ночь!.. И непременно найдём! Из-под земли вытащим!
Девочку признали виновной в хулиганстве и освободили прямо в зале суда.
Что с ней потом – никто не знал. Щур очень загадочно упомянул программу защиты свидетелей.
Теперь Барсучонок догадался, откуда у девочки новое имя. Разумеется, если разрешить ей называться Ирой Кируниной, то её рано или поздно убьют. И не посмотрят на боевые навыки! Например, её могут убить какие-нибудь адепты Самди. Или какой-нибудь искатель дешёвой славы, вроде того неудачника, который застрелил Джона Леннона.
Губернатор тоже не остался в стороне и уже вечером прокомментировал суд:
– Честным людям в моей… то есть нашей области боятся нечего, – сказал Адамковский, – Этот Шепшелей, конечно, полный бардак развёл. А всякие деятели вроде Самди только и ждут, чтобы обрушить область в кровавое море. Кто попало, как видите, убивает. Школьницы, снайперы, сатанисты какие-нибудь. Но теперь мы этого не позволим! Беспредела больше не останется! Даже если вас убьют, преступники не смогут спрятаться за детей. А клеветников мы так треснем, что искры из ушей полетят!
Вот так и получилось, что в Тиглях появилась Диана Кель, девушка с подозрительными боевыми навыками.
Как её отыскал Багрымчик, он не знал. Видимо, через старые связи в прокуратуре.
Но теперь её тайну знал и Барсучонок. И он понимал, что эту тайну знать не положено.
А ещё он знал, что таких неудобных знатоков обычно убивают. В кино это сплошь и рядом.
В жизни, наверное, тоже.
9. Бей, но выслушай
Надо сказать, что эпоха, когда лаборантом был Барсучонок – одна из самых светлых страниц в истории кабинета информатики гимназии номер тринадцать. Компьютеры либо работали, как часы, либо разбирались на запчасти. Дата на каждом компьютере была правильная, игры лежали каждая в своей папке, а все мышки начищены, как сапоги маршала Рокоссовского перед особо важным совещанием в Ставке. И даже чайная чашка Геннадия Степановича была всегда вымыта.
Виктор сам не знал, насколько велика была его власть на этой ничтожной должности. Он вообще не думал, что чем-то управляет и что у него есть какая-то власть. Но именно он принёс в кабинет чистоту и порядок.
– При Барсучонке такого не было, – не раз говорил потом Геннадий Степанович.
Поэтому сейчас Барсучонок погибнет не только для родителей. Он погибнет ещё для гимназии.
Кель приближалась. Она уже вытащила пистолет, сняла с предохранителя и деловито накручивала глушитель.
Она не стала даже проверять ворота. Быстро, как молния, перемахнула через забор и притаилась за ящиками. Потом медленно и бесшумно добралась до центрального прохода и выглянула.
Посередине не было ни души. И только на картонном боку ближнего ящика было нацарапано карандашом, так, чтобы было видно, если заглянуть через главный вход:
ТЫ ОБЕЩАЛА, ЧТО НЕ ПРИЧИНИШЬ МНЕ ВРЕДА.
Кель прочитала надпись. Потом ещё раз.
– Диана, – послышалось из-за ящиков, – Бей, но выслушай.
Кстати, впервые это сказал афинский флотоводец Фемистокл спартанцу Эврибиаду.
Кель кивнула, сняла глушитель, поставила пистолет на предохранитель и спрятала в кобуру. Поднялась и вышла в центральный проход.
– Прости, – сказала она, – это тренировки.
Загрохотали доски и показался Барсучонок. В волосах запуталась бумажка с инвентарным номером. Он, с лёгкой улыбкой, подошёл к Кель и протянул руку.
– Мир?
Диана улыбнулась ещё шире и шлёпнула по раскрытой ладони.
– Мир, разумеется. Почему ты убегал?
– Я думал, ты собираешься меня застрелить.
– Ты правильно думал. Что-нибудь ещё?
Барсучонок задумался. Диана ждала.
– Тебя обманули, – наконец, сказал лаборант.
– Где и как?
– Помнишь суд?
– Я ничего не забываю.
– Ты видела снайпера?
– Нет.
– А те, кто тебя послал, сказали, что будет снайпер?
Диана нахмурилась.
– Откуда ты знаешь, что меня кто-то послал?
– Потому что видно, что всю операцию придумали взрослые.
– Мне не говорили про снайпера.
– Кто заряжал твоё оружие?
– Я. Оружие – это как музыкальный инструмент. Он требует строго одних рук.
– Скажи, могло ли быть так, что патроны были холостые?
– Ты меня за дуру держишь?
– Никак нет.
– Я отличу холостые патроны от настоящих даже с завязанными глазами.
– А их могли подменить?
– Как подменить?
– Пока ты добиралась в школу. Ты же не в школе его заряжала.
– Это исключено. Оружие лежало в портфеле. Я не выпускала портфель из рук всю дорогу.
– А как насчёт ловкости рук? Ты видела, что умеют фокусники?
– Говорю, исключено. Я отлично помню, как стреляла. Холостые патроны не дают такой сильной отдачи.
Барсучонок понял, что девочку везли на машине. Но не стал расспрашивать. Это пока не имело значения. Будет надо, Диана расскажет сама.
