Но было и что-то ещё.
Он не мог этого видеть, но различил шум и запах.
В полумраке, наощупь он добрался к колючим кустам одичавшего шиповника. Обошёл, опустился на четвереньки. Это где-то здесь.
Когда он вернулся в холл, трупов охранников уже не было, от них осталось только почерневшее пятно на полу. Диана волокла мимо него за ноги труп Зарецкого.
– Неужели он не понимал, что мне не всё равно, кого убивать? – бормотала она. – Не понимал? Я не верю, что не понимал… Он просто отупел сильно… на государственной службе.
Диана скрылась в коридорах. Барсучонок поднялся наверх, к столу с оружием. Быстро нашёл, что нужно, спустился и стал ждать.
Она вернулась мрачная, с заплаканными красными глазами. Виктор подошёл и осторожно взял за руку.
Диана дышала тяжело и смотрела в пол.
– Нам придётся бежать, – сказала она, – На нас, если что, уже полтора десятка фрагов висит. Когда разгребут завалы, они будут искать нас. Причём очень быстро.
– И что ты предлагаешь? – спросил Барсучонок.
– Предлагаю пропасть без вести, – Кель подняла глаза и горько усмехнулся, – Не бойся, меня учили.
– Что нам для этого нужно?
– Деньги, несколько месяцев и одна небольшая гражданская война. Ты не помнишь, случайно, где сейчас идут гражданские войны?
– Диана! Мы уже побывали на гражданской войне!
– Мы туда не надолго, – Кель смотрела в окно, внимательно разглядывая пустую лесную прогалину, – Потом вернёмся в Москву или Питер. Это большие города, там легко затеряться.
– А документы?
– Купим.
– Разве они свободно продаются?
– Ты, похоже, и правда в зоопарке вырос. Покупаешь газету, смотришь объявления на последней странице. Находишь – «Восстановление документов». Приходишь, говоришь, что все украли и доплачиваешь. Это как раз очень просто.
Барсучонок вдохнул, задержал дыхание и выдал последний вопрос:
– Как думаешь, что с моими родителями?
– Люди Зарецкого либо их убили, либо не убили. Если убили – ничего не поделаешь. Если просто держат под охраной – значит, выпустят и скроются. Им надо лечь на дно, и лишняя статья им ни к чему.
– И что мне им сказать?
– Скажешь, правду – что скрываешься от людей губернатора, – ответила Диана, – Если, конечно, твои родители ещё живы.
– Диана, не говори так!
– Мои – уже нет, – спокойно сказала Кель, – Я привыкла за несколько месяцев.
Барсучонок сглотнул.
– Надо обыскать, – произнёс он уже другим голосом, – Там, в автомобиле, радио. Я думаю, лучше открыть машину, чем бить стёкла.
– Верно рассуждаешь. Покажи!
– Что?
– То, что ты прячешь.
Барсучонок выставил вперёд руку с лохматым букетом из нескольких ярко-красных роз. Сбоку болталась одинокая и жёлтая рудбекия.
Букет был вставлен в ствол небольшого, почти игрушечного пистолета с гравированным DKell на боку. Зарецкий, видимо, готовил его как подарок.
Брови Дианы поползли на лоб.
– Что это значит?
– Это значит, – Барсучонок набрал побольше воздуха, – Что я люблю тебя, Диана. И хочу быть с тобой до конца жизни.
– …Которая будет недолгой. Не забывай, я опасная девочка.
Барсучонок улыбнулся и вложил цветы в холодную ладонь Дианы. А потом обнял её освободившейся рукой.
Кель подняла глаза и приоткрыла рот – но ничего не сказала. Поэтому Барсучонок в который раз за этот вечер набрался мужества и поцеловал бледные, холодные губы.
Диана ахнула и прижалась к нему крепче. Он вдруг почувствовал, что под майкой у Дианы есть грудь, и прижиматься к ней очень приятно. И он с новой силой впился в её рот горячим, головокружительным поцелуем. Он тискал поджарое, мускулистое тело девушки, старательно ласкал его руками и вдруг почувствовал, что Диана выпустила букет и тоже его обняла. А потом её руки поползли вниз и сжали ему бёдра – не очень сильно, но очень приятно.
– Диана, я люблю тебя, – задыхаясь, произнёс он, скользнул вниз и начал облизывать девушке шею.
– Я тоже… я тоже, – Диана хихикнула и прижала Барсучонка покрепче, – Какая хорошо. Как хорошо!
– А ты меня любишь?
Диана хмыкнула.
– Не спрашивай о таком. У нас, девушек, свои секретики.
– Я тебя люблю… и не хочу делать тебе больно. Ты обещала мне. Это дорого стоит.
– Ты что – меня боишься?
– Все мужчины… боятся тех, кого любят. Даже когда она очень хрупкая. Даже самая хрупкая девушка может разбить сердце. А такая как ты, Диана… ты что угодно разобьёшь и сломаешь.
– Я обещала, что не буду тебя бить. Ай, щекотно, – Виктор продолжал облизывать шею, – Так непривычно… Ты не обращай внимания. У меня… ещё ни с кем не было. Ни с Опекуном, ни с Наставником, ни с кем. Я вообще не привыкла… к мужской ласке.
Барсучонка бросила в жар, а весь мир закружился, как карусель. Но Диана была на месте. И этого было достаточно.
– Скажешь, если будет неприятно.
– Я разрешаю тебе делать только то, что мне нравится… – руки Барсучонка легли ей на грудь, – И мне нравится, да…
2
…А рядом, в автомобиле продолжало работать радио. Звучал голос губернатора Адамковского, полный искреннего возмущения:
– Вот тут говорят, что я установил в моей любимой области диктатуру, что у нас людей тайно расстреливают. Ну давайте вспомним историю с Кируниной, этой девочкой, которая якобы убила моего уважаемого предшественника, учителя, друга! Все кричали тогда – расстрелять! никакой пощады! Люди тысячами на площади собирались, на куски разорвать её были готовы. Но я за отдельными горячими головами вскачь не побежал, нет. Я сказал – девочка она молодая, всё у неё впереди. Проверьте хорошенько, не может же быть так, чтобы ребёнок убил целого главу субъекта федерации! Проверили – и что выяснили? Что её подставили, а стреляли какие-то фашисты, отморозки, которые хотят залить кровью нашу любимую страну. Так что всем правозащитникам пора бы запомнить – у нас за просто так не убивают. Каждое такое дело – под самым жёстким контролем у губернатора!
28. Электропоезд следует со всеми остановками
1
Два здоровенных чёрных джипа ехали по шоссе. Неторопливые, серьёзные и похожие на бронетранспортёры.
Раннее утреннее солнце уже брызнуло из-за горизонта и песок на обочине окрасился алым.
Они знали, куда едут. За сто метров до Алектоево бросили скорость, и в нужном месте мягко свернули на узкую боковую дорогу. Лапы разросшихся елей зашлёпали по высоким кабинам.
