Он тоже произнёс это по-гераклейски.
Похоже, – подумал Лик, – здесь, в южных городах, все народы говорят друг с другом по-гераклейски. И скиф с сарматом, и армянин с фракийцем – язык у них будет один тот же. Это интересно. Наверное, через несколько лет даже мы с Маэсом будем говорить между собой по-гераклейски.
Но это – не страшно. Страшно разучиться сражаться.
– И что же вам здесь нужно, отважная амазонка? – Маэс усмехнулся в ответ.
– Ищу славы, – процедила девушка.
– Скоро будет война, – пообещал невриец, – Палак, царь скифов, и Перисад, царь меотийцев, пошлют армии прямо к воротам этого города. Вы получите столько славы, сколько вам надо. Смотрите, чтобы не раздавило.
– Кстати, о славе, – вмешался Сагилл, – Из-за твоей болтовни я чуть не забыл сообщить одну приятную новость.
– Кто-то сарматов побил?
– Я бы не стал называть это новостью.
– Так что за новость?
– Почтенный Евдокс уже ушёл из театра. Но просил передать, что ты приглашён на нему на обед. Обсудишь представление, представишь ему своего нового друга. Поспеши, солнце уже в зените. А то так и останешься, волк, с пустой и распахнутой пастью. Видишь, я тоже поэзию знаю?
Улыбка сползла с лица Маэса.
– Новость, конечно, хорошая, – выдавил он, – Спасибо, что передал.
– Передал не я, а Ихневмон. Я только напомнил.
– Да, я так и понял.
Маэс спускался к выходу с понурой головой. Казалось, он собирается не на обед, а в подземное царство.
– Что такое? – осведомился Лик.
– Ничего плохого. Идём обедать.
– Похоже, обед тебе не по вкусу.
– Ничего подобного. У Евдокса едят превосходное мясо. Ты как попробуешь, так сразу и убедишься.
– А почему ты так мрачно смотришь?
– Да так….
– Что-то личное?
– Как пообедаешь у него несколько раз – поймёшь.
– Я обычно понимаю с первого раза.
– Тем хуже для тебя!
22
Возле выхода глаза Маэса чуть загорелись. Лик посмотрел в том же направлении и увидел двоих подростков.
Старшему было лет шестнадцать. Круглолицый и мрачный, несмотря на светлую тунику, он стоял посреди толпы, словно межевой столб.
Второй, помладше, лет четырнадцать или тринадцати, был худенький, длинный, голубоглазый, с выстриженными висками и длинным хвостом светлых волос, доходящих до лопаток. Греки говорят, что эту причёску изобрёл сам Тесей, а сейчас так стригутся даки. Этот занял мраморную скамейку. Он что-то рассказывал и размахивал руками так увлечённо, что не мог на ней никак усидеть.
Лик тихонько обрадовался. Получается, он тут не самый мелкий.
– Какие люди! – произнёс Маэс.
– Мы, мы, – заулыбался хвостоволосый, – А кто этот скиф, который с тобой? Родственник приехал?
– Если считать от царя Колаксая, – заметил Маэс, – то мы все друг другу родственники.
23
Ещё люди… Кажется, за эти несколько дней в городе он узнал больше новых людей, чем за шестнадцать лет жизни в степи.
– Нашего нового друга зовут Лик, у него непонимание с царём Палаком. Примерно такое же, как у меня с царём Перисадом. Может чуть чуть посильнее. Лик, это Килон, – он указал на мрачного, – Он сын того самого Евдокса.
– Не от жены, – пояснил Килон, – Но всё-таки сын.
Они хлопнули по рукам.
– А этот, – Маэс повернулся к юному даку, – Лисандр, он же Ихневмон.
– Ихневмон? – Лик покопался в памяти, но вспомнил только первую часть, – Что означает это слово?
– Оно означает, – заявил Ихневмон, – что я во всём подражаю Арадниклиму Вавилонскому, философу из Халдеи. Ты слышал об этом великом человеке? Сам Кир Великий прислушивался к его советам. А сын Арадниклима, Тавкилим-Звездочёт был советником грозного Ксеркса и наставником несравненного Демокрита.
Лик подумал, что гераклейцы – странный народ. Привозят к себе философов отовсюду, – из Финикии, Фригии, Халдеи… Вот, из Дакии ещё одного привезли, совсем мелкого. Хотя у самих и так в каждом городе по философу.
Зачем им столько? Это всё равно, что подливать воду в море или возить волков в Гирканию.
Глава 8. Клятва за обедом
24
Они отправились по главному проспекту, в сторону моря. Лик не знал, куда они идут, но шёл без страха. Когда ходишь толпой, ты всегда в безопасности.
Сейчас, почти в полдень, проспект был полон людей, лошадей и жёлтой степной пыли.
Лик с уважением посматривал на ломовых лошадок. Они были огромные и чёрные, похожие на волов. Такую в один присест не съешь, ей можно накормить целый отряд ликантропов.
Ихневмон продолжал рассказывать, теперь уже и Маэсу. Маэс пытался его остановить, но Ихневмон говорил и говорил – про какого-то Арба, который на последнем празднике вышел с кифарой на сцену и исполнил диатрибу “Зверинец”, чем вызвал безобразный скандал. Ныне Арб скрывается по ту сторону городских стен. Он живёт, как сам учил – покинул зверинец культуры и обитает в естественных условиях. Это очень разумно. Юный дакиец тоже хочет так жить, когда вырастет.
Похоже, Ихневмон всерьёз готовился стать философом – одним из тех, кто советует царям и народным собраниям. Если тот, про кого говорил Сагилл, добьётся своего, повзрослевший Ихневмон может стать его советником.
А всё-таки, интересно, кто этот человек со звездой?
Конечно, Лик подозревал Маэса. Но очень хотелось, чтобы эти человеком оказался он сам. Почему бы и нет?
Наконец, Ихневмон иссяк. Они как раз подходили к дому Евдокса.
Дом стоял почти в самом начале проспекта. Построенный по тому же плану, что и соседние, он напоминал большой и новенький сундук, полный добра. Только что побелённые стены слепили глаза, полыхала полоса красного орнамента под черепичной крышей, а у парадных дверей уже стоял пожилой раб-привратник. Его хитон был опрятней, чем одежда у многих прохожих.
Как устроены такие обеды, Лик знал. Они случились и у скифов. Приятно, что этот обычай сохранился и в городах.
Непросто попасть в рабы к большому человеку. Не говоря о том, чтобы попасть в его семью. Но даже большому человеку нужны люди и их умения, друзья и клиенты. И вот он устраивает обед на всех. Это не праздничный обед, и не свадебный, а просто общий сбор всех друзей этого дома. Там обмениваются новостями, представляют новых кандидатов, и объедаются на полгода вперёд.
Лик и Маэс вышли на просторный и чистый внутренний двор. Там уже накрывали на стол. Место хозяина пока пустовало.
