– Надо же, ты про него помнишь…
– Я всегда помню про своих врагов.
– Гиппас – выдающийся маг. Может быть, не такой сильный, как лучшие из терапевтов. Но он – здесь, поэтому он самый лучший и самый опасный. А терапевты остались в Кротоне, за двумя морями. Если что-то случится, они не смогут его остановить.
– А за что его изгнали? – опять спросил Лик.
– Ты действительно хочешь это знать?
– Я хочу знать о моих врагах всё. Их сильные и слабые стороны.
– Это не имеет отношения к делу, но я скажу. Он разгласил простым горожанам какие-то тайны додекаэдра.
– А что такое додекаэдр?
– Ни один додекаэдр не поможет тебе победить Гиппаса. Вот и всё, что тебе необходимо о них знать. Это геометрия, скифу она ни к чему. Иди, с тобой я закончил.
27
Когда Лик шёл мимо столов, двор уже почти опустел. Лик не увидел ни Мелито, ни Ихневмона, ни понтийца.
Даже Килон пропал. Неясно, почему, но этот мрачный подросток его интересовал. Лик пообещал себе, что со временем его разгадает.
Маэс дожидался его у входа, опираясь на цветную колонну. Судя по лёгкому дыханию, он уже успокоился.
Лик обрадовался. Он не был уверен, что сможет найти дом.
– Поговорил? – спросил Маэс.
– Да.
– Что он тебе предлагал?
– Ничего. Мы о геометрии говорили, про какой-то додекаэдр.
– Ещё предложит. Он хочет многого. И ему нужны люди, которые ему это принесут.
Лик подумал, что судя по размеру дома, эти люди приносят Евдоксу немало.
– Он посоветовал сходить на ночное представление, – сказал он, – Но не сказал, что это такое.
– Сходим. Увидишь, как здесь всё делается… Иногда кажется, что не гераклейцы, а неврии основали этот волчий город.
– А когда мы пойдём?
– Когда Луна начнёт умирать, – ответил Маэс, – и мы снова сможем ходить на ногах по ночам. Если что, вариантов всё равно нет. Я должен быть на ночном представлении, это моё ремесло. Ты – как хочешь.
– А что там будет?
Маэс остановился. Потом свернул в переулок. Лик шёл за ним, недоумевая. Это был точно не тот переулок. Что же здесь нужно Маэсу? Неужели ему приспичило после выпитого? Или он идёт к той женщине, что он видел в театре?
Конечно, хорошо, если он идёт к той женщине. Может быть, там случится разврат… Лик ни на что особо не надеялся, но вдруг у этой дамы есть рабыня, которая развлекает гостей? Было бы очень мило. Намного милее, чем травить гостя бешеными собаками.
Но почему Маэс ничего не говорит?
И почему он остановился?
Маэс выдохнул и обернулся. Он что-то искал за крышами домов. Наконец, он увидел, что искал. Повернулся, задрал хитон и выставил голый зад.
– Вот тебе! – рявкнул Маэс. – Вот!
Лик удивился, но не стал задавать вопросы. Маэса распирало. А когда человека распирает, он рано или поздно проболтается.
Маэс одернул одежду и зашагал обратно к улице. Лик спешил следом.
Они снова шагали через толпу. Маэс несколько раз почти начинал говорить, но так ничего и не сказал.
Наконец, Лик не выдержал.
– Если не хочешь, про представление можешь не говорить. Но так и не понял, кому ты зад показал, – сообщил юный невриец.
– Разумеется, Евдоксу, – ответил Маэс, – Кто же ещё у нас такого достоин…
– Он тебя как-то обидел?
– Хуже. Он меня оскорбил.
– Оскорбил, значит….
– Именно так.
– Почему же ты его не убил?
Лик спросил это настолько спокойно, что Маэс чуть не поперхнулся и надолго задумался. Пока он размышлял, Лик огляделся по сторонам и обнаружил, что они идут не к дому, а в другую сторону. Они шли через рыночную площадь к гонгам священной рощи.
– Он оскорбил меня случайно, – наконец, ответил Маэс, – Он знает много… а думает, что знает всё. То, что он сказал – это оскорбление только для скифа, а не для гераклейца. Нельзя мстить человеку за то, что он – не скиф.
– А если этот человек сармат?
– За сарматство мстить не надо. За это достаточно бить ногами.
Лик понял, что рано или поздно дойдёт до схватки между Евдоксом и Маэсом. И только один из них выйдет из этой схватки живым.
Хотя… нет, схватка не обязательно будет. Сейчас такое время, что один из них может погибнуть первым. В другом сражении с другим врагом. И тому из них, кто погибнет первым, можно сказать, повезёт.
– А что скажешь о Мелито? – спросил он. Скорее, чтобы сменить тему.
– Мелито… О ней не смей даже мечтать, – ответил Маэс.
– Ты её для себя присмотрел?
– Таких, как мы, она на завтрак ест, с чесноком и оливковым маслом.
Они обходили уже знакомый храм. Маэс забарабанил в дверь чёрного хода.
28
Уже знакомая голова энарея в обрамлении длинных волос показалась из-за двери.
– Маэс, – сурово изрёк Сагилл, – Почему ты не обратишься к богине, как это делают обычные люди? Ты её боишься?
– Я пришёл к тебе, а не к богине.
– Ты хочешь узнать будущее?
– Я хочу узнать правду.
– Ответ хороший. Заходи.
Они прошли в уже знакомую комнату. Ифито поднялась им навстречу.
Сейчас, когда Лик взглянул на неё во второй раз, ему сделалось не по себе. Конечно, это была не холёная загадочная Мелито. Но в обрамлённой рыжими локонами лице была привычная, степная прелесть, простая, как хлеб. Девушка двигалась без затей, как двигаются люди у себя дома, и было ясно, что она не притворяется.
Но Маэс на неё даже не смотрел.
– Что ты видишь в будущем про исход следующего представления.
– Если бы я видел исход, – ответил энарей, – Я бы не ходил и не делал ставки. А я это делаю. Ты сам видел меня на трибунах.
– Я уже спрашивал, всегда ли ты выигрываешь?
– Не всегда. Иначе было бы слишком просто. Все бы ставили, как я – и никто ничего не выигрывал.
– Я слышал, что иногда ты проигрываешь.
– Я спрашиваю у богов, и поступаю, насколько я их понимаю.
– Получается, сами боги не знают исход поединка.
– Разумеется. Боги нередко спорят друг с другом.
Маэс усмехнулся.
– Получается, Евдокс осведомленней богов.
– Он подсказал тебе, на кого ставить.
– Он хочет, чтобы я лёг во втором бою.
