Ночь смердела копотью.
Осаждённый дом молчал. Было слышно, как умирающие искры потрескивают в костре и как вода журчит в желобе акведука.
Высокая арка городского водопровода чернела над улицей, почти незаметная на фоне звёздного неба. Это был тот самый акведук, что заслонил от Лика настоящую Луну, когда он стоял во дворе. И он же подсказал юному неврийцу план атаки.
…Они крались цепочкой, осторожно ступая по мокрой каменной кладке. Мягкие звериные лапы хороши, чтобы передвигаться бесшумно. А сердца колотились так, что казалось, их слышно даже на улице. Но там, внизу никто не повернул голову.
Они шли медленно. Мучительно медленно. Весь дом сгорит, пока они займут позицию. Враг был тут, рядом, и ярость уже клокотала в горле.
Только бы не задохнуться от ярости и не захлебносться в пронзительной холодной воде!.. Отяжелевшая мокрая шерсть повисла прядями.
Вот и край улицы. Лик вскарабкался на край желоба и положил лапу на глиняную пирамидку выступа. Тихие шлепки и тяжёлое дыхание у него за спиной. Строимся!
Когда ты в виде зверя, а вокруг ночь – подавать команды непросто. Глотка под шерстью остаётся человеческой, но звериная пасть просто не умеет говорить тихо. Ты можешь либо выть, либо тявкать.
Одинокая собака забрехала вниз по течению. Почуяла… Ладно, не важно.
Те, что внизу, ничего не заподозрили. Только ехидно переговаривались:
– Слышишь, почуяли стаю?
– Шерсть подпалили, вот и почуяли…
– Видимо, будут в волчьем виде убегать.
Лик подал команду к атаке самым простым способом. В его положении этот способ был и единственным.
Он прыгнул первым.
И за ним, бесшумной смертоносной лавиной, попрыгали все остальные.
Нельзя сказать, что красные колпаки не ждали волков. Но они не ждали их с фланга и таких подготовленных.
– Волки! – успел крикнуть один.
– Справа…
А спустя мгновение те, что был по левую сторону, уже бежали, роняя дубины и огибая костёр. Звери были быстрее и то тут, то там белые зубы впивались в запястья и лодыжки. Атакованные падал и катились, бестолково отбиваясь голыми руками.
– Стойте! – кричали с другой стороны.
Но было поздно. Лёгкие звери просто пролетали сквозь пламя и взгрызались в уже и так смятённую толпу. Тот, что пытался командовать, замахнулся своим жезлом – два волка, Лик и ещё один, пахнущий красками, бросились на него с двух сторон и повалили на землю. Другой красношапочный занёс дубину, примериваясь к черепу Лика – но свои же смяли и потащили его прочь.
С других сторон слышались удивлённые крики. А когда толпа брызнула из переулка, крики стали паникой.
– Уходим! Волки! Уходим!.. – кричал из темноты кто-то невидимый…
– Помогите…
Топот нескольких десятков ног, крики, давка. Кажется, их патроны собрали всех. Тем больше проблем было с этой бестолковой толпой. Никто не выполнял команд. И мало кто хотя бы их слышал.
И где-то совсем рядом – бесшумные, быстрые, кусачие люди-волки на мягких лапах. Лик запретил убивать – ведь это может плохо закончиться. В подобном уличном бою достаточно сильно цапнуть. Крыша горела уже широким фронтом, и безумное, скачущее пламя озаряло поле боя.
В ту ночь красные колпаки потерпели поражение – абсолютное и бесславное.
…Интересно, где сейчас Мелито? Знает ли она, что происходит? И что она об этом думает?
Глава 15. Арб-кифаред
45
В городе был один человек, который узнал, что думала Мелито той ночью. Но он не мог помочь Лику.
Мелито жила в двухэтажной пристройке из красивого необработанного камня, что как раз на углу дома Евдокса. Отдельная дверца вела в пристройку прямо со двора.
Город дремал в предрассветных сумерках, когда к дверце подбежал низенький человек с волосами, собранными в трясущийся хвост. Сперва он толкнул дверь – заперто. Тогда он принялся барабанить.
В окошке появилась голова служанки – той самой, что была на стадионе.
– И чего тебе надо среди ночи, хвостоволосый? – поинтересовалась голова.
– Уже утро, – возразил Ихневмон, – Видишь, светает?
– Ещё не утро, – ответила служанка, – Видишь – все спят!
Голова исчезла за занавеской. Ихневмон посмотрел ей вслед с осуждением. Перевёл взгляд на дверь. Потом, словно разочаровавшись и в ней, схватился руками за неровные камни кладки.
Пара минут – и он уже влез в окно.
– Ты чего творишь? – набросилась на него служанка. – Как ты смеешь забираться в дом госпожи?
– Это может спасти город, – Ихневмон ловко схватил девочку за руки и повалил на пол, уворачиваясь от пинков.
Конечно, хорошо бы её связать и спрятать в сундук, чтобы не мешала. Но, как назло, не было ни верёвки ни сундука. Это был мир тонких тюлей и алебастровых кувшинов, а под потолком покачивалась медная лампа в форме триремы, разбрасывая по стенам комнаты десятки тончайших лучиков.
Занавес из деревянных бус загремел и отдёнулся. На пороге показалась Мелито. Она была в лёгком утреннем платье, перехваченным широким зелёным поясом.
– И что это за шум… Ого? Это у вас, дакийцев, так принято в любви объясняться?
– Нет, – ответил Ихневмон, – Петь под окнами, а потом в окно забираться – это иберийский обычай. А я пришёл по делу.
– Когда приходят по делу, входят через дверь!
– Это было сверхважное дело! – на этом месте служанке всё-таки удалось пнуть мальчика в подбородок. Чудо, что он не прикусил свой слишком длинный язык.
– В шарики я с тобой играть не пойду, – сказала Милето, – А других дел у меня с тобой быть не может. Проваливай! И отпусти мою служанку!
– Не могу! Она меня убьёт!
– Не убью, а только в окно выкину, – кричала с пола девочка, – Чтобы ушёл, как пришёл!
– Хватит. Отпусти её! Веди себя прилично, и тогда я тебя послушаю.
– А вы меня всё равно слушать будете! – крикнул Ихневмон, но девочку отпустил. Та поднялась, оправляя одежду. Её чёрные глаза метали молнии.
– Ты мне не указывай, – сказала Мелито, – Говори, с чем пришёл, пока мне не надоело тебя слушать.
– Ты видела зарево на степной стороне?.
– У меня окна в другую сторону.
– Скифы собрались на свой праздник Луны…
– Имеют право. Дикий народ. Они ещё не усвоили, для чего нужны храмы.
– Да. Но там на них напал другой дикий народ. Наш, городской! Фригийские колпаки! Ночное представление не закончилось на втором агоне, нет. Оно вылилось на улицы!
