Лик сжал губы, постарался дышать ровно. Потом наклонился и быстро поцеловал в щёку.
– Ого! Ты чего? – девушка была удивлена.
– Пленные должны хорошо содержаться, – ответил Лик, – За хороших пленных работорговцы дают хорошую цену. Всё, до свиданья. Лежи тихо. Захочешь в туалет – зови на помощь. Дозорный придёт.
– А вдруг он тоже целоваться полезет?
– Ты же хотела поцелуев.
– Я хотела поцелуев героя, а не горного сброда.
– Они все в волчьем виде, какие тут поцелуи. Всё, лежи тихо.
– Береги себя, ликантроп. Ты смешной и странный.
– Очень приятно, спасибо, – Лик зашагал прочь.
Пот колол глаза.
Лик вспомнил одну историю из рассказов Маэса. Он услышал её, казалось, сотню лет назад, когда они ещё жили в Херсонесе и были полны надежд.
Некий чародей, называвший себя Баламуд, как-то появился в Византии, что в Вифинии, и сказал, что будет учить ликантропии. Приходи в схолию к Баламуду, плати, как за урок десяти хороших геометров, – и научишься метаморфозе. Будешь бегать волком не хуже галата. Надо сказать, что про невриев в Вифинии знают мало, а ликантропию называют галатской наукой. И сам Баламуд утверждал, что поклоняется галатским богам и чуть-чуть не добился от городского совета участка и мрамора на постройку оракула загадочного Трёхликого Бога.
Неизвестно, кого и чему он сумел научить. В конце концов вифинский царь закончил очередную распрю с родственниками и велел совету разобраться с магом. Судьи начали расследование и постановили, что Баламуд – никакой не заморский колдун, а гераклеец из Ольвии с обычным именем Алексей, едва не казнённый на родине за развращение молодёжи. И вот он бежал в Византий, чтобы под видом магической науки заниматься прежними непотребствами.
На суде Баламуд держался нагло и требовал сжечь его на костре, чтобы безотлагательно попасть на небо. Но совет не поверил в его магию и постановил казнить его другим, совсем обидным способом.
Настоящие ликантропы, не говоря о лисах и барсуках, конечно, только смеются над такими наставниками. В терионах нет ничего против природы. Метаморфоза – это так же естественно, как зачатье, как распустившийся цветок, как гусеница, ставшая бабочкой.
Если взглянуть на лестнице существ, то терион окажется к зверю, чем к человеку. А у зверей нет магии. Она им и не нужна. Так откуда ей взяться у терионов?
Вот почему Лик не доверял колдунам. Даже своим, скифским. Теперь, когда бесчестный Гиппарх стал советником, он на собственной шкуре убедился, что маги – враги.
А сегодня его шкура принесла ему ещё одно открытие.
Оказывается, бывают люди, которым просто нравятся ликантропы.
63
Маэс уже привёл Анасагора. Волк-привратник смотрел на него понимающими глазами, как старый пёс на хозяйского сына.
Интересно, почему в волчьем виде невозможно толком разговаривать? Челюсть искривляется, или дело в горле? Надо у Ихневмона спросить – если он когда-нибудь ещё в этой жизни увидит Ихневмона.
– Ты можешь идти, – сказал Лик Маэсу, – А ты – перекинься, пожалуйста.
Анасагор смотрел ему в лицо. Когда ликантроп смотрит так, становится ясно, что глаза у него – человеческие.
– Это приказ, – всё так же бесстрастно сказал Лик.
Анасагор потащился на открытое место. Вернулся уже человеком. Здоровенное голое взрослое тело казалось удивительно нескладным – привратник шагал понурый, словно предчувствовал нехорошее.
– Завтра наш вождь должен биться с вождём тавров, – сообщил Лик.
– Всех тавров?
– Нет, только племени Бухты Раков. Победитель поведёт армию. Пока небольшую. Будем захватывать их родные места. Чтобы устроить поход на Новую Столицу, сил у нас пока нет.
– Вы боитесь этого поединка?
– Не надо ко мне на «вы», я младше тебя.
– Надо. Вы наш командир.
– Ладно, – Лик заулыбался.
– Вы боитесь насчёт битвы? – спросил Анасагор, – Это ничего, всё в порядке. Все боятся, каждый раз. Те, кто идут без страха, гибнут. Луна зовёт к себе, когда лишает страха, вы же понимаете.
– Понимаю. Меня пока не зовёт… Поэтому мне нужен лучший боец из нас, чтобы стать нашим вождём вместо меня.
– Ну, допустим. А что ещё нам нужно?
– Нам нужна победа, – произнёс Лик.
– Женщины нам нужны, – угрюмо отозвался привратник.
Лик чуть не задохнулся от возмущения:
– Вы что, потерпеть не можете? Как только после метаморфозы язык начинает нормально двигаться – сразу о женщинах начинаете! У нас что, проблем других нет, кроме недостатка женской ласки?
– А у вас самих было?
– У меня проблем полно.
– Я про женскую ласку.
Юный невриец потупил глаза.
– Я вам врать не буду, – пробормотал он, – В общем… Это не важно. Всё!
– Вы глаза не прячьте, а то уважать перестанут, – посоветовал старший невриец, – Нам, если что, всё равно, с кем и что у вас было. За образ жизни наказывать не положено. И терпеть мы можем, не умрём. Евнухи – они вообще всю жизнь терпят. Просто поймите – толпа мужиков без женщин и рабов быстро начнёт гнобить друг друга. Как в большой семье без мамы и слуг – старший брат лупит младшего, а отец лупит всех…
– Что я должен для вас сделать? – Лик по-прежнему смотрел в землю.
– Вы сами сказали, – ответил привратник, – Нам нужна победа.
Лик задумался. Мысли ползли медленно, словно сквозь патоку.
– Значит, драться должен я, – произнёс юный невриец.
– Это ваше решение, командир.
– Хорошо. Ладно. Передай всем, что я буду драться..
– Никто и не сомневался в вашем решении.
– Когда этот тавр меня убьёт, вместо меня будет Маэс. Агру верните, но никакого подчинения. Вы остаётесь свободной стаей.
– Этого не будет, – всё тем же голосом ответил Анасагор.
Лик чуть не задохнулся повторно.
– Это ещё почему не будет?
– Потому что Маэс не сможет нами командовать. Он лучше всех нас. У него было всё – слава, женщины. Поэтому ему все до сих пор завидуют. Вы просто молодой ещё, не видели, как это бывает. Его убьют на второй день после избрания, чтобы в первый клятву не нарушать.
– Почему? Разве он плох?
– Он лучше всех вместе взятых. Раз лучше, пусть сам и воюет. А ребята его не потерпят. Воевать – это не речи говорить, тут один раз ошибся – и ужё мёртвый. Возьмут коровью шкуру, замотают…
– Хватит! Я вам приказываю!
– Когда Маэс попытается нами командовать, все приказы сразу станут, как ветер. Вроде были – а вот уже сдуло.
