Лик посмотрел на последнюю ставриду. Чешуя сверкала, и рыба была похожа на кривой нож.
– Я не знаю, что это, – произнёс он, – И мне не у кого спросить…. Нужен кто-то, кто живёт в городе и читал книги. Послушайте, – он повернулся к жрице, – отсюда можно передать послание в город? Мне нужно задать вопрос знающим людям. Но сам я пойти не могу, из Херсонеса меня уже изгнали.
– То есть тебе шестнадцать, а тебя уже прогнали и из Херсонеса, и из степи?
– Из степи я сам ушёл. А из Херсонеса изгнали.
– Что ты такого сделал? Полез к женщине, которая тебе не положена?
– Я защищал моих соплеменников. Поэтому они и вручили мне жезл.
Жрица перевела задумчивый взгляд на дым. В тяжёлых клубах проступали очертания лиц и скачущих лошадей.
– Мне всегда везло на опасных мужчин, – сообщила она таким тоном, словно в этом и была разгадка всех тайн.
Запела флейта. Агра поднялась, схватила Лика за плечи и потащила к чадящей треноге – веселиться и танцевать.
Глава 22. Снова в поместье
70
Лик снова шёл по знакомым местам возле Новой Дороги в окрестностях Херсонеса.
Холмы были всё те же, и даже ручей протекал там же, где раньше. Но теперь другой, призрачно-бледный свет озарял эти места.
Иногда начинало казаться, что это происходит во сне. Но ещё саднящая рука напоминала – нет, не сон. У него есть соратники, спутники и союзники. Он может потерять их в любой момент. И в любой момент он мог потерять жизнь.
Лук – хорошее оружие, но акинак ещё отчётливей показывал, как хрупка человеческая жизнью. Конечно, разрезать человека непросто, нужно налечь изо всех сил. Но корову недостаточно ранить и изувечить, – а человека достаточно.
Лик знал, что если он будет смертельно ранен, Маэс его добьёт. Таков старинный обычай, он помогает обходиться без обоза. Но сможет ли сам Лик добить Маэса? Что-то мешало ему дать окончательный ответ. Наверное, он стал слишком грамотный. Городская жизнь, буквы, книги, и прочие излишества.
Знакомая черноголовая собака выбежала навстречу. Зарычала, но отступила на луг, к овцам. Животное почуяло, что перед ней больше не изгнанник, а опасный парень, который знает, что делает.
Потом появился и пастушок. Он смотрел гордо и презрительно. Похоже, собака была догадливей хозяина.
– О! За добавкой пришёл? – спросил мальчик.
– Пришёл дать тебе урок вежливости, – ответил Лик, – Город далеко, философов нет, учить тебя некому. А учиться очень полезно.
– Я у терионов совета не спрашиваю!
– Я сейчас тебя укушу, и тоже станешь терионом, – Лик улыбнулся пошире, чтобы во рту сверкнули клыки, – Вот тогда и придёшь за советами. Из волка какой пастух? Никто не захочет себе такого раба. Тебя будут продавать и никто не купит. Придётся жить свободным человеком.
– Неправда! Терион не передаётся! – закричал мальчик, закрываясь руками.
– Теперь передаётся, – сообщил Лик, – Проклятие расползается, жизнь с каждым днём тяжелее. К тому времени, как возмужаешь, прокляты станут все.
Мальчик побежал прочь, расталкивая подопечных овец. Собака посмотрела на Лика с подозрением – и затрусила следом.
Никто не хочет проблем с ликантропами. Несколько недель назад это огорчало Лика, теперь радовало. Значит, признают их силу. Сила – такая штука. Её можно бояться, но нельзя игнорировать.
А вот и ворота. Поместье, построено по уже знакомому плану. Сейчас оно напомнило тот самый дом в Херсонесе, где неврийцы держали ночную оборону. Поместье госпожи Статиры тоже пытается выглядеть неприступной крепостью.
Лик подошёл к воротам и постучался.
– Чего тебе надо? – спросили из-за закрытой двери.
– Я был у вас несколько недель назад, – ответил Лик, – Вы угостили меня собакой, а я пожелал вашему хозяйству процветания. Помните? Я тот самый мальчик-невриец. Вот, решил вернуться. Вдруг у вас ещё собаки остались.
Окошечко открылось, показалось всё то же лицо. На левой щеке горел свежий след от удара плетью.
– Ты?..
– Я.
– Теперь ты лучше одет.
– Предпочитаю одеваться волчьей шерстью. Но для госпожи Статиры сделал исключение.
– У нас ещё остались собаки, – сообщил человек с разбитой щекой, – Проваливай, пока не спустили!
– Не спустишь.
– Собираешься их всех голыми руками порвать?
Лик заулыбался и показал акинак.
– Видишь, я не с голыми руками. А тебе спускать собак всё равно нельзя, и я это знаю.
– Можно, мальчик, можно.
– Было бы можно – спустил без разговоров.
– Я иду спрашивать разрешения у госпожи Статиры.
– С тем же успехом, – сказал Лик, – ты мог бы разговаривать с морем.
Ответа не было, только шаги удалялись. Лик развернулся на пятках и поискал взглядом рощу.
Отсюда она казалась маленькой, почти игрушечной. Лик усмехнулся и махнул рукой.
Сперва не произошло ничего. Лик даже заподозрил, что попал в сон, и стоит здесь не по-настоящему. А потом от рощи отделилась несколько крошечных фигурок, мучительно медленные на таком расстоянии, и Лик не смог сдержать улыбку.
Вот он, боевой путь. Сначала он служил. Потом выживал. Потом командовал обороной. Потом дрался в рукопашной.
А теперь командовал штурмом.
71
Когда Ихневмона позвали, он отмывал руки от крови.
Служанка-иберийка стояла у входа и взирала на него с лёгкой брезгливостью. Так аристократка смотрит на мальчишку с мясного ряда.
А вот заболят зубы или будет запор – на коленях приползёшь, – подумал Ихневмон, но спросил только:
– Что такое?
– Господин Евдокс просил передать, что хочет тебя видеть.
– Я помогаю.
– Иди, – Аполлонид хлопнул мальчика по голому плечу, – Нехорошо отказывать взрослым друзьям.
– Я помогать вам хочу!
– Ты очень мне поможешь, если не будешь мешать.
Ихневмон подчинился. Но всё равно шагал через площадь напряжённый, как натянутая струна. Только тронь – и он лопнет.
На агоре царил обычный торговый гул. Но за последние дни его тон сильно изменился.
С каждой новостью гул становился тревожней, а лица – мрачнее. Даже гетеры и женщины рангом пониже завлекали клиентов намёками, что может быть это – в последний раз…
Говорили, что после успеха в Ольвии царь Палак решил покорить себе весь полуостров. “Зачем мне пирог с обкусанными краями?”– сказал он, якобы, меотийскому послу. Палак прислал посла и в Херсонес, его заставили говорить перед городским советом. Посол требовал освободить корабли из Ольвии от всех сборов в обмен на постоянный гарнизон и помощь во время войны.
