— Дарья, ты вообще о чем сейчас?
Да если б я сама знала! Меня колотило. Точно зимой без пуховика, а на улице была парилка.
— Я не прошу тебя ничего мне покупать! — выпалила я от полной безысходности.
Пусть не думает, что он впечатлил меня своими деньгами! Да, вино дешевое. По пять евро. Самое дорогое стоило где-то десятку. Или он так решил показать, что на такую, как я, не станет особо тратиться. Птица не того полёта! Эту можно и на "Ладе", типа, покатать! Все равно ничего лучше Дашечка не видела!
— Да я тебе ничего и не покупаю! — Кузьма будто выплюнул слова мне под ноги. — Я купил вино для себя. И будешь ты пить со мной или не будешь, меня вообще не колышет. Поняла?
Воцарилось молчание. Ну, такое, какое возможно днём на улице в курортном городке. Мимо прошла шумная компания из мамаш и детей, две тетки вышли из пекарни, проехала ещё одна машина, что-то кто-то кому-то крикнул за углом дома, но мы молчали и тупо смотрели друг на друга. Кузьма, не пряча глаз и явно видя мои даже сквозь темные стекла.
— Даш, блин, скажи уже прямым текстом, что я делаю не так. Молчишь? Когда мы только собирались сюда, я сказал про чемодан, который забью на обратный полет вином. Сказал?
Я кивнула. А что? Он ведь так и говорил.
— Вот я попробую разное местное вино и выберу лучшее. Или, по-твоему, это неразумно? Надо брать самое дорогое и все?
Мне хотелось отвернуться, но я не могла. Мне хотелось уйти, но мы оба стояли на месте.
— Я тебя не знаю, — выдала я и вспыхнула. Ну что я такое несу?! — Откуда ж мне знать, что для тебя правильно…
Я даже пожала плечами и сразу прочувствовала, до какой степени у меня мокрые подмышки.
— Даш, ответь… Только честно…
У меня аж коленки затряслись.
— Моя сестра что-то нехорошее тебе про меня сказала?
Я молчала.
— Даш, иначе я не могу понять, что ты так огрызаешься на любое мое действие. Я, кажется, ничего не сделал и ничего не сказал из того, на что бы ты могла реально обидеться. Даш, ну давай уже начистоту, а? Даш, ты за себя боишься, когда рядом со мной? Нет?
Он даже затряс головой и чуть не потерял очки.
— Даш, ну я бы водку тогда купил… Ну улыбнись ты… Я как бы могу и по трезвому получить бабу, которую хочу. Слушай, если Таська сказала, что у меня на тебя виды, наплюй и забудь. Она про тебя тоже довольно наговорила, но я-то знаю, что это все неправда. Даш, блин, ну как мы с тобой девять дней проживём при таком раскладе?
Это вопрос или тяжелый вздох? Чего он от меня ждет? Я сейчас только губу могу прикусить. Ну ещё, может, прокусить до крови. Хотя у меня и так уже кисло во рту. До тошноты!
— Ты в порядке?
Теперь каменную стену — шершавую и отчего-то холодную — подпирала я. Жилка под коленкой тряслась. Да и вся я тряслась. И майка, точно только что из стирки, полностью прилипла к спине.
— Можешь стоять?
Я бессознательно ухватилась за его руки и теперь не могла разжать пальцев на его запястьях, точно темные волоски с них проникли ко мне под кожу.
— Даш, мне надо за водой сходить. Хотя бы в пекарню. Ты в состоянии стоять? Или пойдём вместе?
Я молчала и трясла головой, не решив ещё, правда, какой именно знак хочу ему подать.
— Эй! Хватит меня уже пугать! — Кузьма сорвал с меня очки. — Ну, что с тобой делать? Кричать караул? Или все же я могу оставить тебя на пять минут и сбегать за водой?
Я кивнула. Меня устраивали в тот момент оба варианта.
— Давай, садись на поребрик.
Я посмотрела сначала себе под ноги, а потом уже на него.
— Даша, ну хватит! Мы в деревне и тебе плохо. Садись, я сказал!
Я плюхнулась прямо на асфальт, судорожно пытаясь натянуть юбку на колени, прекрасно понимая, что сделать это невозможно. Кузьма сбросил подле меня рюкзак с таким грохотом, что я даже проверила его на целостность бутылок — он оказался не мокрым, к счастью. А вот я оставалась мокрой, как мышь, и кое-как сумела обтереть рукой лоб и немного шею. Мимо прошла пара и пару раз обернулась. Я не нашла ничего лучше, как помахать им рукой, и те сразу, точно испугавшись, прибавили шагу.
— На, снежная королева, пей, покуда совсем не растаяла.
Я припала к горлышку бутылки и стала с доселе неизвестной мне жадностью пить воду, которая впервые, кажется, имела вкус — божественный. На половине бутылки я остановилась. С большим трудом!
— Еще будешь?
Я мотнула головой, и Кузьма, забрав бутылку, сам начал пить из неё с не меньшей жадностью, а я, не отдавая себе отчёта, так же жадно следила за ним влажными глазами, понимая, что сама бы после него пить не стала — слишком уж это личное, а мы с ним даже не друзья…
— Ещё хочешь?
Я неистово замотала головой, проклиная себя за такое откровенное разглядывание ходящего ходуном кадыка.
— Просто думаю, как дойду обратно этот километр по такому жуткому солнцепеку.
— А тебе не надо идти этот килОметр прямо сейчас, — Кузьма нарочно сделал ударение на второй слог, чтобы получилось на хорватский манер. — Мы идём в монастырь, как и планировали. Там как раз прохладно будет. Придёшь в себя и домой.
Я смотрела на него снизу вверх и с открытым ртом:
— В монастырь с вином?
— А что? — Кузьма действительно находил это забавным. — Освятим вино заодно. Ну чего ты в самом деле? Релакс. Мы не в России. Здесь все проще.
Кому как! Мне здесь все сложнее!
Глава 20 "Иконки"
— Позвольте поинтересоваться, что туристка из Санкт-Петербурга думает по поводу современной хорватской школы иконописи?
Кузьма скрутил бумажный пакетик из-под съеденной в монастырской оливковой роще булки на манер микрофона и сунул мне под нос, когда я с выпученными глазами сидела на скамье перед алтарем. Иконы в нем походили больше на картины итальянского Возрождения, виденные мною в "Эрмитаже", чем на лики святых, к которым люди приходят со своими горестями и печалями. В музей церковь превращали еще и идеально выбеленные стены, и лепные ниши для обрамленных в золотые рамы картин. Они напоминавшие портики античных храмов. И, в довершение всего, во всю длину шел подоконник, чтобы вазочку с "цветуечками" для Бога на него поставить.
Я совсем не была готова найти подобное в здании из серого кирпича, с одинокой колокольней, остроконечной крышей напоминавшей башню сказочного замка, а шпилем — флюгер, на котором крест очень хотелось заменить фигуркой хотя бы золотого петушка.
Внутри, кроме солнечного света, не было никого, и я ходила вдоль стен, точно по музею — и здесь было на что смотреть! Или чему удивиться и начать искать хоть какие-то объяснения увиденному. Только пояснений спросить-то было не у кого! Остаться один на один с картинами церковной тематики и новоиспеченным в местной пекарне репортером оказалось для меня задачей непосильной:
