Гамлиэль и все остальные освоили мастерство в тихие предвоенные годы. Они проникали в арабские города за пределами Палестины и перенимали диалекты их обитателей, учились вводить их в заблуждение, собирали всевозможные сведения для информационной службы Хаганы. Все это время евреи готовились к неминуемому столкновению: самые проницательные среди их лидеров предвидели недалекое будущее. Иногда агенты сообщали сведения, имевшие военную ценность, — например, о слете вооруженных людей в Наблусе, на котором командир арабского военного ополчения произнес такие слова: «Независимость не дают, ее берут силой, и мы должны доказать миру, что способны добиться независимости своими собственными руками!»
Иногда они делились своими впечатлениями об арабском мире и царящих в нем настроениях. Материалами такого рода интересовалась британская Служба общественного наблюдения в годы Второй мировой войны, когда осведомители, внедренные в народную гущу, информировали о разговорах и слухах, помогая улавливать, в какую сторону развивается общественное мнение. Агент Отдела пересылал, к примеру, выжимку из проповеди, звучавшей в деревне во время пятничной молитвы: «В проповеди ни слова не было о политике, речь шла только о благотворительности и о том, чтобы подкармливать бедных тем, что родит земля».
В донесении могло говориться даже о популярности египетского музыкального фильма «Приключения Антара и Аблы»: «Кинофильм произвел на них сильное впечатление, теперь все распевают песенки из него».
Или такая зарисовка о забастовке, объявленной арабскими лидерами Хайфы в ответ на политические устремления евреев летом 1947 года, за несколько месяцев до начала Войны за независимость: «Я видел толпу детей, 20–30 человек, и шестерых вожаков 25–30 лет; они ходили по району, скандируя: „Кто откроет лавку — тот предатель“. За полтора часа моей прогулки я видел, как они колотили палками по каждому проезжавшему мимо еврейскому автобусу, потом бросали камни, в нескольких автобусах были разбиты окна. Вожаки пытались это прекратить. На углу улиц Лукас и Маунтен-уэй толпа наткнулась на бронеавтомобиль полиции и разбежалась».
Иногда агенты предоставляли материал, который никак нельзя было назвать разведывательным. Так, учитель Саман заинтересовался арабскими пословицами, приказал своим подчиненным собирать их и посулил награду — бутылку содовой или увольнительную на полдня. У Ицхака сбор пословиц вошел в привычку, много лет спустя он даже издал брошюру с сотней находок. Например, таких:
Сытый не знает, что на душе у голодного.
Когда падет верблюд, появится много ножей.
Все это казалось, наверное, легкомысленным и несерьезным в феврале 1948 года, когда Гамлиэль вернулся, пусть ненадолго: после десяти недель войны жизнь в лагере изменилась до неузнаваемости. Еврейские силы, оказавшиеся в отчаянном положении, требовали разведданных с такой настойчивостью, что выжившие агенты сбивались с ног. Пытаясь уловить, в каком направлении развиваются события, они присылали донесения вроде этого из Яффо:
Частный автомобиль с номерным знаком 6544 используется [Арабским] Национальным советом.
Взрослым раздают листовки с запретом детям до 15 лет находиться на улице во время забастовки.
Жители покидают квартал Маншия со своим имуществом.
Собеседник-араб высказал мнение о скорой вспышке насилия.
На улице Саламе в 19 часов 25 молодых людей в хаки разбились на пять групп по пять человек.
Представляю себе автора этого донесения, сидящего в дешевом кафе или курящего на ступеньках почты: он наблюдает за происходящим вокруг и как бы невзначай спрашивает прохожего, не считает ли тот, что грядет кровопролитие.
Гамлиэль в лагере не задержался: вскоре он исчез, чтобы уже туда не вернуться. Оставшиеся не обратили внимания на его исчезновение. Бейрут стал центром событий только через несколько месяцев, и неясно, знали ли они, что он там находился; отряд был слишком неорганизованным для проведения серьезного территориального дробления ответственности сотрудников, к тому же каждому полагалось помалкивать о своем задании. События в Палестине развивались в опасном направлении, и у остальных сотрудников Арабского отдела были более срочные дела. Война 1948 года не была похожа на шахматную партию. Но если уподобить ее ситуации на шахматной доске, то Гамлиэль был слоном, дожидающимся в ее углу, пока сможет пригодиться.
3. Автомастерская
К тому моменту, когда Гамлиэля откомандировали обратно в ливанскую столицу, Ицхака забросили в Хайфу: покинув еврейский квартал, он на своих двоих преодолел укрепленную разделительную линию и оказался в арабском секторе. Его отправили в лавку, где ремонтировали оружие арабские боевики.
Вооруженный удостоверением личности на имя Абдул Карима, он заторопился по улице Назарет, пролегающей параллельно морю по промышленной зоне, мимо мусульманского кладбища. Город служил магнитом для работников из других мест, привлекаемых бумом в британском порту и вокруг него, недосыпающих и зарабатывающих гроши. Никто не обращал внимания на невысокого атлетически сложенного человека с усиками, в круглых очках, в перепачканной одежде работяги.
По пути в лавку его внимание привлекло еще кое-что. У одной из автомастерских на улице Назарет блестел свежей краской небрежно накрытый брезентом грузовик с красными крестами, как у скорой помощи британской армии. Странно: кому понадобилось малевать на грузовике в арабском гараже красные кресты? Решив, что задание подождет, Ицхак заспешил назад, в еврейский сектор, со срочным донесением. Разведчики, поработав со своими источниками, поняли, что дело не терпит отлагательства: грузовик, попавшийся на глаза Ицхаку, должен был послужить бомбой на колесах и взорваться вечером в ближайшую субботу рядом с полным зрителей кинотеатром «Орра» в еврейском секторе Хайфы.
Ицхак бросился обратно в арабский сектор. В этот раз с ним был Якуба, взявший кличку Джамил: его теперь часто отправляли на задания, в которых ожидалось применение насилия. Якуба вырос в Иерусалиме в семье с дюжиной братьев и сестер; в школе он был, говоря его собственными словами, «атаманом черных» — детей из семей ближневосточных евреев. Они враждовали с группировкой некоего Тобинхауса, сына водителя автобуса из национального транспортного кооператива, то есть члена европейской сионистской «аристократии». Им было по одиннадцать лет или около того. Тобинхаус — здоровенный детина, Якуба — совсем мелкий. Зато у «атамана черных» были свои приемы: «Я умел метать камни, а он нет. Он был левша. А еще я умел кусаться». В семнадцать лет Якуба, желая воевать по-настоящему, записался в Пальмах. Что это был за человек, можно попробовать понять по его фотографии.
Двигаясь по улице Назарет, два переодетые в арабов агента разглядели, что гараж-мастерская «Абу-Шам» представляет собой обнесенный стеной двор с одними воротами. Рядом с подозрительным грузовиком находился навес. В нос агентам ударил запах свежей краски. Они узнали человека, стоявшего рядом с грузовиком: это был главарь одной из хайфских группировок арабских боевиков. Они не останавливаясь проследовали дальше.
