— Минутку… В чем дело? — Якуба вылез из машины, чтобы потянуть время. Такого быстрого развития событий он не ожидал.
Механики явно волновались. Его доводы их не интересовали.
— Убери машину! — крикнул один.
— Погоди, у меня вопрос. Тут такое дело…
— Наплевать! Сначала убери машину, потом поговорим.
Якуба снова сел за руль, включил заднюю передачу, объехал скорую и остановился справа от нее. Заглушил мотор, опять вылез. На него снова заорали, но он прикинулся глухим и потребовал старшего.
— Кто у вас тут главный? Поесть, что ли, отошел? Тут рядом есть где перекусить?…
Это могло продолжаться бесконечно, но времени у него было в обрез.
Ицхак, сидевший в машине за воротами, мог только гадать, что творится внутри, во дворе. Он понимал, что что-то там пошло не так. У него был приказ уезжать, если напарник не выйдет через десять минут. Десять минут уже прошло.
Механики спросили Якубу, откуда он, он ответил, что из Яффо, — агенты всегда так отвечали, когда действовали в Хайфе. В Яффо они говорили, что приехали из Хайфы. Он перешел на крик, и это было не притворство, а страх: страх, что его схватят, страх провала. На кону стояли десятки жизней.
— Ну и бестолочи вы! — орал он на механиков. — Идите к черту! Невежи! — И прочее, что только приходило в голову.
Механики все равно его перекричали; пришлось снова сесть в машину и сделать вид, что он сейчас уедет. Он не знал, как поступить. Но они отвернулись, решив, что избавились от него, и этого хватило: он достал из бардачка плоскогубцы и раздавил ими колбу. Кислота потекла в презерватив. В его распоряжении было семь минут.
Он в последний раз распахнул дверцу.
— Попить хоть дадите?
Один из механиков небрежно указал на водопроводный кран. Якуба шагнул к крану, но вместо того чтобы остановиться, выскочил из ворот на улицу. «Олдсмобил» еще не уехал, только урчал мотором. Кодекс Пальмаха ставил дружбу выше приказа, поэтому Ицхаку даже в голову не пришло уехать. Он пересел на пассажирское место, потому что теперь требовался настоящий водитель.
Якуба прыгнул за руль, хлопнул Ицхака по колену и вдавил в пол педаль газа. Время в запасе как будто еще оставалось, но стоило им тронуться, как земля содрогнулась, машину тряхнуло взрывной волной, стало темно от наполнившей воздух трухи. Люди, смотревшие вниз с горы Кармель, решили, что в Нижнем городе взорвалась атомная бомба. Сразу за чудовищным взрывом наступила оглушительная тишина. Два агента увидели в зеркале заднего вида, как вздымается, потом медленно оседает черное облако.
4. Наблюдатель (1)
Одна из величайших драм того времени разворачивалась не на суше, а в море к западу от нее, где старые грузовые суда и паромы, отправляемые еврейским подпольем из Европы, пытались преодолевать британскую блокаду и доставлять в Палестину еврейских беженцев. Британцы, реагируя на неприятие арабами еврейской иммиграции, перехватывали суда и интернировали пассажиров во временных лагерях на Кипре, а также повреждали корабли в портах отправления: в генуэзской гавани затонул корабль «Vrisi», в венецианской — сломался «Pan Crescent».
Когда какому-то судну все же удавалось достигнуть палестинского берега, еврейские бойцы снимали пассажиров с борта и старались увести их вглубь территории, пока их не арестовали британские солдаты. Иногда эта операция поручалась Арабскому отделу, чьи сотрудники действовали в таких случаях не как разведчики, а как помощники Пальмаха. Гамлиэль и Якуба участвовали в такой спасательной операции, когда поздним рождественским вечером капитан привел корабль «Hannah Senech» к прибрежным скалам Западной Галилеи. Момент был выбран неслучайно: предполагалось, что по случаю Рождества британские военные будут пьяны и не вмешаются. Эвакуация на берег 252 прибывших продолжалась несколько часов. Встреча евреев-беженцев, никогда не бывавших на Ближнем Востоке, с евреями из Арабского отдела, никогда не покидавшими Ближний Восток, не могла не получиться волнующей и странной. Впрочем, те и другие были, вероятно, слишком заняты, чтобы проявлять сильные чувства. Несколько лодок перевернулось, две женщины, выжившие в нацистских лагерях, утонули в полосе прибоя между кораблем и Эрец-Исраэль. Остальные разбились на небольшие группы и ускользнули от преследования. Якуба вспоминал ту ночь как «чудовищную».
Самый знаменитый ивритский писатель того времени Натан Альтерман обессмертил эту ночь в стихотворении. В нем описано, как бойцы Пальмаха на спинах выносили выживших из волн. Поэт высмеял британцев и восславил прибытие дырявой посудины с истощенными людьми как великую морскую победу евреев, «национальный Трафальгар». Люди в лодках только усугубляли отчаяние, охватывавшее в те дни евреев Палестины, в том числе сотрудников Арабского отдела. Но на арабской стороне их прибытие вызывало страх. Агент Отдела сообщал из Яффо о плакате, вывешенном там по приказу арабского руководства и предупреждавшем, что беженцы — могущественные враги, «видевшие смерть и не ведающие страха».
Летом перед Войной за независимость британские ВМФ перехватили близ палестинского берега старый американский паром «President Warfield» с 4500 выжившими, названный одной французской газетой «плавучим Освенцимом». Полуживые люди отбивались от напавших палками и бутылками, от рук британских десантников погибло трое, несколько десятков были ранены. Наконец судно отбуксировали в хайфский порт. Там оно получило другое имя: «Exodus from Europe 1947» («Экзодус»).
За выгрузкой живого груза с жалкой посудины наблюдали члены комиссии ООН, решавшей судьбу Палестины, и прикомандированные к ним журналисты. У них на глазах британские солдаты пересаживали выживших на три корабля, которым предстояло доставить их обратно в Германию. «Экзодус» вошел в историю как катастрофа для британцев и как одно из событий, заставивших комиссию ООН поддержать создание еврейского государства.
У этого позорного зрелища были и другие свидетели — бригада рабочих, очищавших ржавчину и ракушки с обшивки кораблей. Многие разнорабочие порта были сирийцами из бедной области Хауран, но члены этой бригады частично были палестинскими арабами, частично египтянами. Они просыпались в пять часов утра в дешевом общежитии или на полу лавки, сдаваемой хозяином для ночлега, и к шести часам являлись в порт. День напролет они жарились на солнце и глохли от ударов молотков, делали короткий перерыв на обед, состоявший из питы, помидора, луковицы и соленого сыра, и продолжали трудиться до темноты. Эпопея «Экзодуса» стала для них желанным развлечением, отвлекавшим от опостылевшей рутины. Они жадно провожали глазами корабль, тащившийся мимо них к пристани.
Мы знаем, как они воспринимали увиденное, потому что один из них, Ибрагим, вел дневник. «Рабочих сильно впечатлило упрямство, энергия и богатство евреев», — записал он. Вместо калоши, битком набитой несчастными, которые выжили в расправе с их близкими и не мечтали о лучшей участи, чем прозябание на узкой полоске берега, подпираемой враждебным арабским миром, им представлялся хитрый ход могущественного противника. Как написано у Ибрагима, при виде входящего в порт «Экзодуса» один из рабочих удивленно воскликнул:
