— Кому?
— Мне!
— Кто ты?
— Шейх рифов рода Бенни-Ассани, Абдалла, по прозвищу «Лев Эр-Рифа»! — гордо ответил дикарь. — Мое имя знают все испанцы этой страны.
— Очень приятно! — иронически раскланялся Карминильо. — Но что понадобилось от нас знаменитому «Льву Эр-Рифа»? На каком основании вы напали на нас, мирных путешественников?
— Вы — испанские шпионы, и вы зашли на наши территории, чтобы собирать сведения о нас!
— Покорно благодарю! Кто это сказал тебе, что мы шпионы? — вспыхнул Карминильо. — Это — гнусная ложь! Мы просто потерпели крушение у ваших берегов и искали убежища там, на горе.
— Твой язык лжив, как язык змеи! — ответил араб. — Но меня ты не обманешь! Я знаю, кто ты. Ты носишь имя Карминильо да Истмо, имя одного из наших злейших врагов! Ты — сын Франческо да Истмо, инженера, который был в Мелилье агентом испанского правительства и скупал наши земли.
— Не отрекаюсь! Я — Карминильо да Истмо, — ответил испанец спокойно. — Но, клянусь моей честью, мой отец никогда не был агентом правительства! Он просто хотел завести здесь, в ваших горах, большое горное дело, хотел обогатить весь край и быть не врагом, а другом вашим, горцы.
— Он был испанцем, а испанцы — наши враги! Ты, вероятно, не знаешь, что уже несколько дней как мы объявили испанцам священную войну. Вольный народ гор Эр-Риф не успокоится, пока на этих берегах уцелеет хотя бы один испанец!
— Ну, это мы еще посмотрим! — высокомерно ответил Карминильо. — Чего стоит ваш «вольный народ», мы видели. Нас было трое, вас — несколько сотен, и во что обошлась вам схватка с нами?
Риф заскрежетал зубами.
— Собака! — крикнул он. — Ты дорого заплатишь за понесенные нами потери!
— Сначала возьми меня, приятель, потом будем разговаривать, как буду я расплачиваться за тот сброд, который отправлен мной к черту на рога! — Карминильо хрипло засмеялся.
Риф схватился за пистолеты, но тотчас же дуло «маузера» испанца направилось в его грудь. И араб сдержал свою ярость.
— Лай собаки не может оскорбить слух льва! — сказал он высокомерно.
— Что имеешь ты сказать еще? — спросил Карминильо. — Мое терпение истощается. Ты не умеешь держать себя, дикарь! Говори, что тебе нужно и… И проваливай восвояси!
Риф блеснул глазами.
— Сдавайся, гяур! Если ты прекратишь бесполезное сопротивление, я, пожалуй, соглашусь из жалости подарить тебе жизнь, хотя ты не заслуживаешь этого.
— Благодарю за милость! Я вижу, ты сильно боишься, шейх.
— Я?! Я боюсь вас, гяуры?! — вне себя закричал риф.
— Ну да! Ты боишься схватиться с нами в открытом бою и потому предлагаешь нам, воинам, сдаться.
— Щенок! Я боюсь? Я, тот, кого зовут «Львом Эр-Рифа»? Риф бесновался.
— Зачем ты дразнишь его? — вполголоса спросил Педро.
— Не мешай! Я знаю, что делаю, — оборвал его Карминильо. — У меня есть план, исполнение которого может нас спасти. И другого выхода все равно нет.
И потом, обернувшись к шейху Абдалле, добавил насмешливым тоном:
— Как это, шейх, у тебя хватило смелости прямо посмотреть мне в глаза. Отчего ты не прячешься от моих взоров в кустах, как трусливый шакал?
— Это ты меня называешь шакалом, гяур? О-о-о!
— Да, тебя! Знаешь, почему? Потому что ты никогда не осмелишься встретиться со мной в равном бою, один на один!
— Я? Я не осмелюсь биться с тобой? Хоть сейчас! Хоть сию минуту! Риф потерял голову и был готов ринуться на оскорбившего его дерзкого врага.
А Карминильо как ни в чем ни бывало продолжал поддразнивать его:
— Ну да! Ты сидишь на великолепной лошади, а я пеший. У тебя за спиной триста воинов, готовых предательски ринуться на меня! Но если бы я предложил тебе поединок на равных, ты струсил бы!
— Никогда! Поединок? Да будет так! На каком оружии?
— На каком угодно! Самое лучшее — на ятаганах!
Риф, славившийся своим искусством владеть ятаганом, заподозрил, что в этом предложении таится какая-то ловушка.
— Почему не на огнестрельном оружии? — нерешительно вымолвил он.
— Гм! Пожалуй! — в тон ему сказал испанец. — Я, пожалуй, воспользуюсь моим «маузером». У тебя, кажется, тоже хорошее магазинное ружье? Давай попробуем. Но я ставлю условие!
— Какое, гяур?
— Когда-то в боях за Иерусалим принимал участие мой предок, крестоносец Гоффредо да Истмо. Он встретился в горах Палестины с одним из любимых витязей султана Салахеддина
[10]
. У араба было много спутников, у христианина — пара слуг.
Но араб был не дикарем, а витязем, и он согласился на поединок, один на один. По условию, тот, кто оставался победителем, делался свободным и становился неприкосновенным на три дня.
— И что же? — заинтересовался Абдалла.
— Араб пал в бою. Его вооружение досталось моему предку. Спутники арабского витязя свято сдержали слово, данное их вождем, и предоставили христианину спокойно удалиться с поля битвы, не преследуя его. Потому что и они были не сбродом, не сволочью, не шайкой трусливых и подлых шакалов, а настоящими воинами, каких, конечно, нет в этих горах!
Совершенно потерявший голову риф прохрипел:
— Я докажу тебе, гяур, что ты ошибаешься! Идем биться! Если ты падешь в бою, твои спутники станут моей добычей!
— А если я буду победителем?
— Вы можете идти куда вам угодно, никто не тронет вас пальцем!
— Твое слово?
— Клянусь бородой пророка!
— Хорошо! Тогда начнем поединок!
По знаку шейха кто-то из рифов подвел испанцу прекрасного коня. Карминильо, тщательно осмотрев свое ружье, вскочил в седло. Рифы столпились на одном краю полянки, бойцы, пожав друг другу руки, разъехались, потом ринулись друг на друга по знаку, поданному выстрелом из пистолета стариком-арабом с морщинистым лицом и лукавыми черными глазами, выбранным посредником.
Заморра с гордостью и в то же время с тревогой, отражавшейся в ее прекрасных глазах, следила за ними.
— Да хранит тебя небо! — прошептала она вслед проезжавшему мимо нее Карминильо.
Испанец зорко следил за каждым движением своего врага. Он отлично знал, что риф — страшный противник. Риф на лошади — это кентавр. Риф с детства не выпускает ружья из рук, он неподражаемый стрелок.
