Когда не распространяешься о себе и сохраняешь вежливый нейтралитет, во-первых, не даешь возможности использовать что-то против тебя, а во-вторых, защищаешься от обид за раскрытую душу. Мне стало намного легче работать без «задушевных» бесед с коллегами, дружить с кем-либо я начинаю, только хорошо присмотревшись к человеку, а о себе стараюсь вообще не рассказывать.
Первые разочарования настигли меня ещё тем летом.
Алексей хорошо обработал Андрея и Ильмира, и они грезили своим лидерством. Им не были интересны мои, Женины или Юлины чувства, на нас они отрабатывали лидерские приёмы.
Алексей, которому я иногда рассказывала про проблемы в семье и свои мечты, больше всего на свете хотел стать боссом и стал им в основном благодаря уровню моих продаж. Когда на горизонте замаячил мой уход, наши доверительные беседы превратились в нерациональные траты времени.
Женя, Юля и я были, что называется, «из разных песочниц». Когда у нас исчезла обязанность ежедневно встречаться в одном месте и общие знакомые, нам внезапно стало не о чем говорить. Меня не интересовали уличные разборки, в которые часто ввязывалась Женина школьная компания, я постоянно путалась в кличках и ступеньках иерархии её друзей и абсолютно дикими глазами смотрела на то, как они с одноклассницей воруют духи в «Ашане». Юля обожала глянец, мечтала сделать губы, как только стукнет восемнадцать, золотой браслет носила не снимая и обсуждала преимущественно личную жизнь звёзд. Мои увлечения литературой и путешествиями не находили у них отклика – когда я сказала, что на заработанные деньги мы с папой летим в Дубай, мне посоветовали «лучше шмоток купить побольше и сережки с камнями».
Настоящими, не придуманными мной, отношения оказались, как ни странно, с Графином и Вадимом.
31 августа я заканчивала работу в этой фирме. Вечером я получила полный расчёт, вышло даже чуть больше 50 тысяч. К офису подъехал папа – не отпускать же меня одну с такой суммой налички. Я уже хотела сесть в машину, как услышала веселый вопль: «А отмечать?!»
У выхода из здания стояли Вадим, Графин, Аркаша, Коля, Виталик, Серёжа… Весь офис знал, что с окончанием каникул я ухожу, и мне решили устроить проводы. Мороженое, кино, попкорн, аттракционы типа аэрохоккея… Сегодня я напоследок оказалась в центре внимания. Когда Аркаша отправился за билетами в кино, я тут же нарисовалась рядом и, старательно его забалтывая, указала кассиру выбранные места, чтобы через десять минут услышать разъярённый вопль Графа:
– Кто покупал билеты?! Аркаша? Так, во сколько заканчивается фильм? 21:50? Кеша, запомни, это время твоей смерти!
Я расхохоталась: моё место было между Аркашей и Вадимом в центре зала, а Графину, Коле и остальным достались кресла пятью рядами выше. Конечно, Граф мог бы побежать меняться, спихнуть Аркадия, не дать мне на два часа остаться в темноте с Вадимом, но, наверное, именно тогда он смирился.
На этом сеансе мы с Вадимом впервые поцеловались и из кинотеатра вышли в обнимку, уже никого не стесняясь. Графин пытался хмуриться, но на самом деле улыбался – он видел, что и я, и Вадим счастливы, и мой последний рабочий день стал первым днём наших отношений.
Первого сентября школьная линейка начиналась в 11:30, но я вышла из дома в 8 утра. Строгая юбка-карандаш, белая блузка, пиджак, шпильки – такой меня в офисе не видели никогда. В центре круга, на месте босса, меня тоже никогда не видели, но именно там я встретила утро первого учебного дня. Я вела собрание, рассказывала о том, как заработала 150 тысяч рублей за лето; как сначала вообще не знала, сколько зарабатываю; как сперва полюбила то, что делаю, а потом уже пришли деньги, ведь нельзя делать плохо то, что любишь. Я врала.
Нет, конечно, я ходила на работу по любви. Но не к тому, чем я занималась. Что там можно было любить? Бесконечный ежедневный бег по кругу на одной и той же улице? Приставания к незнакомым людям с на фиг не нужным им товаром? План продаж в духе «убейся, но добейся»? Отсутствие выходных? Деньги? А когда их тратить-то?
Мне нравился коллектив, атмосфера веселья и праздника. Я любила забиваться и выигрывать, любила моменты, когда удавалось поболтать с Вадимом, похихикать с Юлей и Женей над всякой ерундой, мне было интересно слушать Руслана Сергеевича и Алексея. Всё это исчезло, когда неделю назад все вспомнили, что мне пора в школу. Но я молчала об этом. Алексей, позвавший меня вести собрание, ждал пламенной речи про цели и их достижение от девочки-школьницы, которая выросла за три месяца благодаря их фирме, и я не хотела его разочаровывать.
Важно. Когда вы приходите на работу, она вам нравится? Коллектив, график, сама деятельность, зарплата – вы хоть что-нибудь там любите?
Когда я стояла в центре круга и видела, что взрослые люди (все ровесники уже были в школе) меня слушают и им действительно интересно и важно, что я скажу, то поняла, что любила ещё кое-что: возможность быть начальником, управлять. Лидерство тоже приносило мне удовольствие и примиряло с не самой привлекательной деятельностью фирмы.
– В поле пойдём?!!
– Пойдём!!!
– Поле порвём?!!
– Порвём!!!
Сегодня я выкрикивала вместо босса. Босс, Алексей Юрьевич, одобрительно улыбался, стоя позади круга. Он знал, что я привязана к фирме и никуда не денусь.
20. Заключение
В школе мне было неинтересно. Ровесники казались маленькими и недостойными внимания, от обижавших раньше подколов я отмахивалась, как от мух, и с нетерпением ждала конца учебного дня – чтобы скорее оказаться в обществе Вадима и «взрослых» приятелей. Я старалась не упускать возможности побыть в их компании, с энтузиазмом соглашалась на вылазки на шашлыки, «сплачивающие команду», и периодически выходила продавать по субботам, но рабочие из сентябрьской толпы, сменившие туристов, покупали плохо. Закрывать «фонарный» сезон Алексей придумал с размахом – на Дне города, который находился в 30 километрах от моего. Населения там было в три раза меньше, но праздник сделал своё дело – люди расхватывали фонарики и у меня, и у парней, кто-то даже начал договариваться о массовом запуске.
Я заработала около полутора тысяч, привычно сдала Алексею кассу и посмотрела на него, ожидая оплаты. Он чуть помедлил, вытащил тысячу рублей, а затем протянул мне семь фонариков.
– Вот остаток оплаты, даже с бонусом. Продашь, и 700 рублей твои. Ну всё, побежал я, мне ещё в офис возвращаться…
Я уставилась на фонарики в руках. Это он сейчас так товар сбыл? Вместо пятисот рублей он дал мне тридцать пять (себестоимостью) ещё и посмел назвать это бонусом?!
Я огляделась по сторонам: пустая автостанция, солнце уже садится, на остановке пара человек… В тот вечер я не смогла продать ни одного из этих семи фонарей. Внутренний настрой тут действительно решал всё, и работать, осознавая, что тебя использовали и не уважают те, кого ты боготворила, было невозможно.
С того момента я общалась только с Вадимом, отношения с которым меня полностью захватили, и Графином – куда ж без него. В конце сентября Вадим умудрился слечь в больницу на другом конце города, я ездила к нему каждый день после, а иногда и вместо уроков. Приезжал и Граф, рассказывал, что торговать теперь часто ездят по области, в офис возвращаются к восьми вечера на последних электричках. Я радовалась, что Вадим в городе и постоянно со мной. Старалась его удивлять и радовать, готовила вкусности, привозила плеер, книги, постоянно звонила ему из школы, из больницы уезжала затемно. К зиме он был окончательно и бесповоротно влюблён, заваливал меня цветами, постоянно говорил о любви и о том, как хочет быть со мной всегда.
