– Кому – другим?
Мединов не ответил. Задумчиво проговорил:
– Слышала ли ты когда-нибудь, Римма, про смертельные мармы?
– Смертельные – что? – опешила девушка.
– Про смертельные точки на теле человека. Прикосновение к ним – легкий удар, нажим или просто щипок – может привести к фатальным повреждениям, параличу – и даже мгновенной смерти. Как пишет великий индиец Сушрута, подобных точек у хомо сапиенс – сто восемь. И девятнадцать из них – чрезвычайно опасны. Например, талахридайя. Она находится на подошве, по линии среднего пальца. Если достаточно сильно надавить на нее, человек может умереть в течение нескольких часов. И главное, ни один патологоанатом не вычислит, что стало истинной причиной смерти.
– На что ты намекаешь, Женя? – тихо произнесла девушка.
– Лишь на то, что спецам по восточным единоборствам – каковым, безусловно, является наш замечательный инструктор Валентин, – все такие точки прекрасно известны. Подумай об этом, Римма.
Менеджер горько улыбнулся – и двинул прочь.
А девушка – вместо завтрака и даже вместо пляжа – долго сидела в своем коттеджике. Напряженно размышляла. Когда же солнце достигло зенита, наконец выбралась наружу. Стараясь не обращать внимания на дикую жару, поспешила в бар. И задала официанту Джонсону единственный вопрос.
Тот очень удивился, услышав его, но все же ответил. И тогда Римма потребовала:
– Мне нужно взять напрокат мопед. Прямо сейчас. И не смей говорить, что для этого мне нужно было родиться мужчиной – и индийцем!
* * *
Деревушка, где проживали мальчик Винсент и его старшие братья, оказалась совсем непохожей на курортные места с рядами роскошных вилл. То было затерянное в горах селение – с единственным фонарем на всю разбитую улицу и с убогими хижинами, крытыми кокосовыми листьями.
Явление европейского вида девушки произвело здесь настоящий фурор. Ее обступили чумазые детишки и истощенные старики – наперебой горланили, касались ее рук и одежды, просили рупию, конфетку и прокатиться на ее мопеде… Раздавать милостыню в Индии, Римма знала, нельзя – дашь хотя бы монетку одному, и остальные тогда на части разорвут. Но предоставить деревенским возможность заработать – почему бы и нет? И девушка очень раздельно и громко объявила:
– Дам десять рупий тому, кто приведет ко мне Винсента. Того самого, которого только что уволили из спортивного городка.
И по направлению к его хижине тут же застучали по земле, ей показалось, сотни босых пяток…
Когда ей удалось наконец остаться с Винсентом наедине, девушка показала пареньку совершенно немыслимую здесь купюру в пятьдесят долларов.
Тот жадно взглянул на деньги, потянулся к ним… Однако Римма быстро вернула банкноту в карман и спросила:
– Что ты искал в чемодане у того русского? У Евгения?
И ей показалось, все краски сошли с лица мальчика. Он прижал руки к груди:
– Мэм! Клянусь вам! Я никогда не брал ничего чужого!
– Ты рылся в его вещах, и Евгений тебя поймал, – отрезала она. – Зачем ты ворошил его чемодан?
– Мне… мне просто стало интересно… – опустил глаза парень.
Краски на его лице снова сменились, только что серые щеки теперь пылали. Винсент еле слышно пробормотал:
– Я… я часто так делал. Ведь у вас, европейцев, с собой всегда столько необычного! И я просил у Евгения прощения, уверял его, что не хотел ничего дурного!
– И что же необычного ты нашел в его вещах? – продолжала допытываться Римма.
– О-о-о… – Румянец на физиономии парня засиял еще ярче. – Там были и книги, и ваша русская водка, и красивые ручки, и калькулятор, и совершенно необычный фонарик, и много одежды!
– А что-нибудь реально необычное ты увидел? – не успокаивалась девушка. – Какие-то лекарства, например, или оружие?
– Был аспирин. Американский. И еще, – Винсент опустил глаза, – очень много презервативов.
М-да… Кажется, еще одно озарение (а когда она направлялась сюда, Римма не сомневалась, что ее по-настоящему озарило) оказалось полной ерундой.
И девушка со вздохом протянула парнишке обещанные пятьдесят долларов:
– Держи. Хотя ты и не заработал.
Мальчик недоверчиво взял купюру. Разглядел ее на свет. Попробовал на зуб. А потом взглянул в ее расстроенное лицо и пролепетал:
– Я вам совсем… совсем не помог?
– Нет, – пожала плечами Римма. – Но я ведь обещала тебе… Бери, бери. Пригодится.
И уже когда повернулась уходить, вдруг услышала:
– Мэм… а может… может, Еу-ге-ний разозлился из-за того, что… что я надоедал ему?
Римма резко обернулась:
– Надоедал? Что ты имеешь в виду?
– Ну… Я ведь обычно начинаю работу в пять, еще до рассвета, – подметаю территорию. А в тот день… ну, когда меня уволили… решил закончить побыстрее и вышел еще раньше, в четыре. Начал с площадки перед восьмым коттеджем. А когда нес ведро с мусором, столкнулся с Еу-ге-нием. Он очень рассердился, сказал, что я своей метлой и стуком мешаю всем спать, и пообещал, что пожалуется начальству. Я очень просил его этого не делать…
– Подожди-ка, – медленно произнесла Римма. – Из какого коттеджа вышел Евгений? Из своего? Из шестнадцатого?
– Я не видел, – вздохнул парнишка. – Но точно не из своего. Шестнадцатый ведь в низине, а Еу-ге-ний шел с горы. Там, где двадцать пятый и тридцать третий.
В тридцать третьем жила Матильда. И тем же утром, в одиннадцать, ее нашли мертвой…
* * *
Искушение сейчас же, немедленно связаться со следователем Джаем Римма преодолела. Хватит уже нарываться на его похотливые взгляды и снисходительные укоры! Да и что она может рассказать? Что Мединов, возможно, побывал ночью в коттедже Матильды? Той ночью, когда женщина умерла.
Но только где доказательства? Винсент ничего определенного не видел и подтвердить, что Евгений вышел именно из тридцать третьего коттеджа, не может. Да если и удастся доказать, что Мединов там был, – что дальше? Смерть Матильды, Джай утверждает, была естественной… Но все равно подозрительно! Ведь сразу после гибели женщины Мединов добился, под пустяковым предлогом, увольнения Винсента, а сегодня он – слишком явно, слишком в лоб – пытался убедить Римму, что в смерти Матильды повинен Валентин. Почему? Приметил, какими глазами Римма смотрит на инструктора, и решил бросить на Валентина, мужчину-по-всем-статьям, тень? Глупо…
В любом случае с Евгением, считала девушка, нужно как минимум побеседовать. Побеседовать очень жестко – как умеют делать только следователи.
Но только не посмеется ли опять над ее предложением Джай, как уже смеялся над всеми попытками Риммы помочь ему в расследовании? Может быть, прежде стоит задать вопросы Жене самой? Но тот – особенно если виновен – не ответит… А цеплять его не за что, припугнуть нечем. Винсент, в общем-то, не свидетель. Да и зачем Жене было убивать Матильду? Они ведь только здесь, на семинаре, и познакомились. Никаких дел вместе не вели. Не ссорились. В близкие отношения не вступали… Или, вдруг осенило Римму, она об этом просто не знает?
