Что последует за этим – наказание за ее грехи или, наоборот, Господь смилостивился над ней и послал ей эту встречу как возможность избавиться от душевных страданий, как подарок, за который она будет благодарить его до конца своих дней.
После обеда она, пошатываясь, пошла к себе. Уже у самых дверей остановилась – совсем рядом с ней, за живой зеленой самшитовой изгородью, на дороге, разговаривала по телефону Наталья. «…шампанское не забудь купить. И будь осторожен, она еще в столовой, может тебя увидеть… Да? Ну, тогда тем более хорошо. Да уж… редкая у тебя жена… Все, жду».
Валентина застала Игоря в тот момент, когда он, надев свою очередную красную гавайскую рубашку (их у него было пять, одинаковых, в пальмах и попугаях) и легкие белые штаны, причесывался перед зеркалом.
Другая жена спросила бы его: «Ты куда, милый?» Но только не Валентина. Тем более вполне могло случиться, что он отправлялся за шампанским для Натальи. Ну и пусть. Значит, Валя может остаться одна, в тишине, и насладиться своим открытием, своим невероятным счастьем и помечтать. Промелькнула нехорошая, саднящая мысль, что Наталья специально задержалась за изгородью, направляясь к себе, зная, что вскоре рядом будет проходить Валентина, которая может невольно услышать ее разговор. Но только зачем это соседке? В надежде на скандал, который поссорит супругов, и что дальше? Смысл? Знала бы она, что за человек Игорь, насколько он страшен в своей жестокости, эгоизме, да и вообще – человек ли? Зверь.
«Забирай его себе!» – подумала Валя, молча, так и не задав ни одного вопроса, провожая мужа до двери.
Может, пойти к Маргарите и задать ей прямой вопрос: ее это дети или приемные? Рассказать свою историю. Но захочет ли Маргарита поменять свое душевное спокойствие и благополучие на сомнительное счастье обретения детьми своей биологической матери? Нет, конечно. Она постарается выставить Валентину вместе с Игорем из своей гостиницы как можно скорее, да еще и приплатив им при этом за молчание.
Или же рассказать все детям, когда они будут одни, на пляже, к примеру? Прозвучит вопрос, самый мучительный и тяжелый: как так получилось, что мы оказались у Маргариты? Признаться и сказать, что их мать была алкоголичкой, запуталась в жизни и не потянула бы двоих детей, погубила бы их и довела до детского дома? Спросят, кто отец? А она и не помнит. Много их было, собутыльников.
А может, взять да и сбежать? И Игорю ничего не говорить? Устроиться куда-нибудь на работу в Лазаревское, снять недорогое жилье, чтобы только иметь возможность хоть издали наблюдать за близнецами? Или вообще вернуться в Москву? Развестись с Игорем и начать новую жизнь? Но даст ли он ей развод? Согласится ли съехать с квартиры? Нет. Ему некуда уйти. Во всяком случае, пока. Вот если найдет другую женщину с квартирой, тогда, может, и уйдет. А так… Да ему проще отвезти Валентину в лес да и закопать ее там. И свободу получит, и квартиру. Она была уверена, что он рано или поздно именно так и поступит.
Так что же делать? С одной стороны, она боялась развода, остаться совсем одной наедине со своими страхами и отчаянием, с другой – хотела освободиться от мужа. Мысли путались, перетекая одна в другую, пока она не уснула.
…
– Она проверила мой шрам. Это точно. Про клеща придумала…
Саша сидел за столом на кухне и нервно очищал яблоко маленьким ножичком. Вера доставала из посудомоечной машины тарелки.
– Да меня саму словно током ударило, когда она сказала: «…а из плохого… ничего не вырастает, получается яма!» Так никто не говорит, я, к примеру, никогда и ни от кого это больше не слышала. Это была наша шутка, придумка, вернее, мамина. И вообще… зачем ты попросил зарыть себя в песок?
– Не знаю… Просто так.
– Ты здоровенный лось, таких, как ты, в песок не зарывают… Это детские игры. Сама не знаю, почему повелась… Как дети зачем-то затеяли игру в песочного человека!..
– Настроение было хорошее, наверное. А ты вообще помнишь ее? Лицо?
– Помню, конечно. Но знаешь, сколько я таких «мам» видела? Поначалу в каждой худенькой блондинке видела маму. Но эта Валентина…
– Маму звали Лариса, если помнишь.
– Саш, хватит злиться. Думаешь, я забыла, как зовут нашу маму?
– Понимаешь, вроде бы это она, но, может, и нет… Она моложе должна быть, а у этой Валентины лицо какое-то старое, да еще в пятнах, припухлое…
– Отечное. Такое лицо бывает у пьющих людей.
– Но она даже вина не пьет, я видел, она к нему не притронулась.
– Завязала, значит.
– Ты хочешь с ней поговорить?
– Думаю, мы напугаем ее. Она подумает, что мы ненавидим ее, будем упрекать за то, что она отдала нас Ирме.
– А разве не будем?
– Я не знаю. Я уже вообще ничего не знаю. Но мне жаль ее. У нее такой взгляд, словно она вообще не рада тому, что живет. А этот Игорь… Можно сказать, прямо на глазах жены изменяет ей с Наташкой… По-моему, она глубоко несчастный человек.
– А мама знает, кто она, как ты думаешь?
– Уверен, что нет. Да и как она может знать, если она ее никогда не видела, нас же привезла сюда Ирма!
– Ирма! – передразнила брата Вера. – Ты так и не научился называть ее бабушкой…
– Тс-с-с… Ты слышала?
– Да… Как будто бы кто-то ходит по столовой…
Саша рванул дверь и увидел промелькнувшее между кустами розовое пятно. Наталья?
…
Маргарита, уставшая, но вполне довольная тем, как прошел день, выйдя из душа, растянулась на диване и включила телевизор. Ноги гудели, да и голова побаливала – шутка ли, столько времени провести на жаркой, душной кухне! Зато дала возможность детям отдохнуть, сходить на пляж. Они так много работают! Муж, Володя, звонил три раза, сказал, что дела в Москве идут хорошо, в скором времени он сможет вступить в права наследования квартирой и уже очень скоро вернется домой. Что скучает, любит. И тут она вспомнила про визит соседки. Наташка! Вот откуда она-то узнала, зачем Володя поехал в Москву? Володя не мог ей рассказать, он ее терпеть не может. Кто еще мог знать? Разве что Петр Семенович, их адвокат и, получается, общий знакомый с Наташкой. Тоже мне, юрист, профессионал, а не может держать язык за зубами. Или же… Володя? А что, если и он тоже похаживает к соседке? От этих мыслей ей стало нехорошо, даже затошнило. На мгновение накрыла какая-то темень… Наташка. Она молодая, красивая баба, следит за собой, кучу денег тратит на себя любимую. И на кухне уж точно не торчит, себя бережет. У нее повар и помощник, хорошо справляются. И вообще, гостиница, доставшаяся ей от покойного мужа (который был старше ее, между прочим, на сорок пять лет!), процветала, да и вдовушка сама не скучала. У нее все было замечательно. Вот и спрашивается, что за удовольствие ей было время от времени приходить и портить настроение и нервы Маргарите… Придет, скажет какую-нибудь гадость, построит глазки Володе или Саше и уйдет, оставив после себя облако духов и неприятный осадок. Вечно притащится с дурными новостями, типа, услышала, что гостиницу их будут проверять, будто бы гости пожаловались ее постояльцам на тараканов или мышей. Или принесет нехорошие, грязноватые сплетни о ком-то из общих знакомых. Но самое неприятное было в ней то, что она всегда знала, как побольнее уколоть Маргариту, намекнуть ей, к примеру, на ее возраст, что пора бы уже ей заняться лицом или фигурой, а она с радостью готова познакомить ее с хорошим косметологом или диетологом. Для Маргариты все это было чем-то несущественным, несерьезным. В свои сорок пять она выглядела вполне нормально, даже привлекательно – в теле, но не полная, да и морщин у нее почти нет. Волосы свои, густые и черные, люди иногда принимали за парик, настолько роскошно они выглядели. Зубы тоже свои, белоснежные, ровные. А вот у Наташки – все искусственное, и зубы делала, и волосы наращивала… Хотя ей всего-то тридцать три года.
