Девочка нахмурилась, скрестила руки на груди и решила, что больше никуда с Маркусом не пойдет. Вот только пройдет через этот жуткий коридор.
Она шла последней, пытаясь оглядеться, но тусклый огонь свечи с трудом в этом помогал, да и смотреть кроме камней в стенах и многочисленных ступеней внизу было не на что. И кто придумал эти переходы – ведь по ним даже пройти страшно, неужели слугам или самим хозяевам приходилось бегать туда-сюда.
Вдруг рядом что-то зашуршало и, как показалось Катрине, коснулось, ее платья, а потом и ноги.
– Мамочки! – вскрикнула она, буквально отпрыгнув в сторону и пытаясь вглядеться в пол. И тут же выронила свечу, которая мгновенно погасла.
Девочка осталась одна в полной темноте.
– Маркус! Ник! – испуганно позвала Катрина, поежившись. – Кто-нибудь!
Вдруг впереди показался свет, и вскоре она увидела Николаса. От страха Кэт даже позабыла про обычное волнение.
– Кажется, там была крыса, – пробормотала она, подбегая к мальчику и хватая его за руку. – Я уронила свечу. Я думала, вы за мной не вернетесь.
– Рано или поздно все равно вернулись бы, – улыбнулся Ник, но, увидев ее испуганный взгляд, добавил: – Я шучу. Мы же были рядом.
Катрина так и шла следом, не выпуская его руки и стараясь ни на шаг не отставать, пока этот бесконечный, как ей казалось, коридор не закончился.
У открытой двери их ждал Маркус.
Не успели все трое выйти, как услышали голос графини.
– Вот вы где? Вы помните, который час? Кажется, это вы уговаривали меня отправиться на прогулку, но сами уже успели куда-то убежать, – она говорила серьезно, но все же не слишком строго. – Стряхните с себя пыль, пожалуйста, пока вас в таком виде не обнаружил граф.
Только сейчас Катрина вспомнила, что они собирались к морю, и только сейчас поняла, что все еще держит за руку Николаса. Стоило Кэт отпустить его ладонь, как смущение нахлынуло волной – девочке казалось, что ее щеки буквально пылали, поэтому она поспешила оставить своих спутников и отправилась переодеваться для прогулки.
Сегодня море было невероятно спокойным, а вода своим оттенком почти сливалась с небом.
Пока мама общалась с Маркусом, Катрина отправилась гулять ближе к берегу. На холме стоял Николас, задумчиво глядя куда-то вдаль. Год назад с этого же места Катрина с братом бежали к нему на помощь.
– Ты не боишься моря? – спросила девочка, встав рядом, также всматриваясь в горизонт.
– Почему я должен его бояться?
– Если бы я… если бы меня вытащили из воды, я бы больше к ней не подошла, – она покосилась на него, ожидая реакции.
Но Николас молча продолжал смотреть вперед. Его глаза сейчас казались такого же оттенка, что вода и небо.
– А ты… хотел бы всё вспомнить? – вдруг спросила Катрина.
– Наверное, – он пожал плечами. – Если есть, что вспоминать.
Ник повернулся к ней, а потом обернулся в сторону и заметил на поляне Маркуса. Тот помахал другу рукой.
Оказалось, ребята собрались кататься на лошадях. Катрине же пришлось вернуться к матери, сидевшей в тени дерева с книжкой.
Девочка смотрела, как и Маркус, и Николас пустили коней в галоп, пытаясь обогнать друг друга. Сама Катрина только начала обучаться езде на лошади.
– Мама, почему мне нельзя тоже покататься? – недовольно спросила она, усаживаясь рядом с графиней.
– Потому что ты младше и ты – девочка, тебе нужно быть осторожнее, – Андреа Эддингтон ласково погладила дочь по голове.
– Я всего на год младше, – возмутилась Катрина.
– Дорогая, – улыбнулась ей мать, – скоро ты станешь взрослее и сможешь кататься столько, сколько захочешь, и так, что мальчишки за тобой не угонятся.
Глава 7
Англия, графство Нортумберленд, 1798 год
– Я первая! – радостно воскликнула Катрина, притормозив лошадь и оборачиваясь назад.
Слегка запыхавшись, девушка поправила немного съехавшую на бок шляпку и гордо расправила спину.
Маркус и Николас подъехали к ней в одно и то же время. Впрочем, когда она достигла цели, ребята уже не торопились.
– Наконец-то я выиграла! – еще раз ликующе произнесла Кэт.
– Подумаешь, – хмыкнул Маркус, – я бы пришел вторым.
– С чего ты взял? – возмутился Ник. – Мы оба замедлили темп, когда Катрина выиграла. Еще неизвестно, кто победил бы.
– Конечно, я, – продолжал настаивать Маркус.
– Оставь его, – махнула рукой Катрина, – ты же знаешь, с ним бесполезно спорить.
– Это точно, – усмехнулся Николас.
– Конечно же, Катрина всегда права, – развел руками Маркус. – Ничего, в следующий раз я буду первым.
– Только если я буду поддаваться, – весело ответил Николас.
Катрина лишь улыбнулась и покачала головой: в свои восемнадцать лет оба вели себя как мальчишки – и когда они только повзрослеют. Внешне ведь заметно изменились – вытянулись, окрепли, возмужали. Но только дай им волю найти какое-нибудь приключение – оба кидались в него с головой.
Гонки на лошадях были одним из любимых занятий Маркуса и Ника. Оба прекрасно управлялись со скакунами и смотрелись при этом весьма эффектно. Если Катрина сама не участвовала в соревнованиях, она всегда с удовольствием за ними наблюдала. Ее брат являлся отличным наездником, но и Николас ни в чем ему не уступал. Он так благородно держался в седле, что переодень его в такую же одежду, как у Маркуса, никто бы не догадался, что он не аристократ.
Кэт поймала себя на мысли, что, сравнивая молодых людей, невольно задержала взгляд на Николасе дольше, чем полагается. Ник, заметив, что Катрина на него смотрит, лишь слегка улыбнулся – но и этой улыбки оказалось достаточно, чтобы ускорить биение сердца девушки. Впрочем, она из вежливости попыталась улыбнуться ему в ответ.
Николас был рад видеть Катрину в хорошем настроении, но заметил, что она бледнее, чем обычно, да к тому же периодически грустно вздыхает, уходя в свои размышления. Неудивительно, ведь сегодня ее мать могла бы отмечать день рождения. Андреа Эддингтон скончалась год назад. Любовь женщины к благим делам привела ее к тяжелой болезни. После спасения Николаса графиня не только не отдала в приют его, но сама стала регулярно навещать обитателей этого приюта и заботиться о них. После одной из подобных поездок Андреа и заболела, ведь леди в такие моменты не думала о плохой погоде: дождях или морозах.
Графини не стало, это оказалось огромным ударом для ее семьи – особенно сильно утрата сказалась на Джеймсе Эддингтоне. Какое-то время он почти не выходил из своей комнаты.
Катрина к семнадцати годам становилась все больше похожа на мать – хрупкой фигурой, грациозностью движений, чертами лица, при этом она обладала более яркой внешностью, чем графиня – молочно-белая кожа эффектно контрастировала с черными вьющимися волосами и темно-карим цветом глаз.
