Ректор хмыкнул.
– Не принц, но определенно не последний человек в своем роду…
– Что, серьезно? – я подняла брови. – Прям важная персона? Зачем же вам тогда должность ректора?
– А чем плохо быть ректором? – удивился уже он.
Я снова фыркнула.
– Тоже мне занятие… Вот если бы я была богатой и знатной, я б вообще не работала!
– И что бы ты делала с утра до вечера?
– Пфф… Мало ли приятных дел в жизни! Развлекалась бы. Спала бы до полудня, гуляла, путешествовала бы по всяким экзотическим странам на собственной яхте… ходила бы на светские приемы, в театр… в дорогие рестораны, на шоппинг, в конце концов, в солярку...
– Отличные занятия, – согласился Гордеев. – Ровно на год. От силы на два. После этого начинаешь понимать, что еще один светский прием, и ты наймешь снайпера, чтобы прострелил цепь на люстре над головами этих напыщенных ублюдков. И имей в виду – в моем случае к развлечениям добавлялся секс. Самый оторванный, дикий и неукротимый, какой только можно себе представить.
– И что? Всё равно надоело? – отчаянно краснея и выбрасывая из головы картины «дикого и неукротимого секса» с участием господина ректора, поинтересовалась я.
– Немного растянуло удовольствие из-за вседозволенности. Однако спустя год даже секс приелся настолько, что пришлось уйти в монахи на десяток лет – восстановить ощущение запретного плода, который сладок, а не тошнотворен.
– В монахи?! – у меня отвисла челюсть. – На десяток лет? Но… когда?!
Хронология не складывалась от слова совсем – даже если ректору сороковник – университетом он безраздельно правит уже более пяти лет. До этого – преподавал в каких-то там заграницах, одновременно заканчивая свои научные степени. Когда он умудрился еще и каким-то монахом побыть «с десяток лет»?
Врёт, поняла я. Грубо и беззастенчиво врёт. И, скорее всего, просто так – для красного словца.
Однако, говорить по этому поводу ничего не стала – какая мне разница, врёт он или нет? В любом случае, со временем я всё узнаю.
Внезапно что-то куда более интересное захватило мое внимание.
– Вы сказали «вседозволенность»? Значит… вы могли влиять на женщин, заставляя их… с вами спать?
Ректор поморщился.
– Все в нашем роду грешили этим по молодости, – нехотя выдал. – Невозможно устоять перед соблазном уложить в постель любую женщину, какую только захочется.
Я прищурилась.
– Только по молодости? А сегодня? Разве вы не заставили меня… Ну… там, на кровати…
Гордеев скосил на меня глаза и выгнул бровь.
– Что? Стонать под моими руками? Выгибаться и выпрыгивать из своих мокрых трусиков? Понимаю твое желание доказать себе, что ты тут не причем, но я уже давно не мальчишка – прибегать к таким методам. Так что нет, дорогая моя Видящая, благодари свою очаровательную возбудимость, а не мою ментальную магию. Ну, и вот это… – рука, всё еще лежащая на моем колене, слегка сжалась и двинулась наверх.
От неожиданности я подпрыгнула, что заставило меня разжать ноги, пуская его еще глубже... В машине стало жарко.
– Если бы я задействовал ментальную магию, ты бы уже давно была в моей постели, милочка… – протянул он низким, бархатным голосом поглаживая внутреннюю сторону моих бедер, забирая всё глубже и дальше внутрь...
Чувствуя, что закипаю от злости – и на себя, и на него – я сбросила эту нахальную руку и прошипела.
– Вы и задействовали! Я не могла сама по себе… Я не шлюха! И вы… вы точно были у меня в голове! А я вас оттуда выгнала!
Явно веселясь, он расхохотался.
– Да у тебя даже осознать мое вторжение не хватило бы сил, дурочка… Если бы я действительно решил…
Он не договорил, резко сворачивая в какую-то темную подворотню между двумя офисными зданиями. Я тоже замолчала, с подозрением всматриваясь во тьму, а потом назад – на машину охраны, которая свернула следом за нами. Куда они меня везут?
Не доехав метров пять до выезда на параллельную улицу, машины остановилась. Тут же, неизвестно откуда взявшись, подскочил молодой человек в старомодной ливрее – красной и с эполетами. Склонился в низком поклоне.
– Приехали, – сообщил мне ректор.
– Куда? – подхватив свою сумку, я уже хотела было открыть дверцу машины, но меня опередили – второй лакей, в точно такой же ливрее, открыл дверцу для меня и склонился, протягивая для меня руку. – Где мы? Куда идти?
Продолжая озираться, я вылезла.
– Ты мне скажи, – Гордеев стоял, насмешливо склонив голову и сунув руки в карманы брюк. – Ничего не замечаешь?
Я помотала головой. Потом неуверенно кивнула.
– Если вы имеете в виду… этих, в ливреях?
Господин ректор поднял руки и элегантно поаплодировал мне.
– Ты увидела сквозь морок, маскирующий их одежду. Для всех остальных, кроме моего клана, эти ребята одеты в обычные костюмы, а не в традиционную одежду майров, смертных прислужников нелюдей. Но я имел в виду не только это. Больше ничего не замечаешь?
Я нахмурилась, оглядывая глухую стену офисного здания передо мной. Ничего особенного – скучный серый бетон, не разбавляемый даже окнами... Парочка дверей для доставочных служб – одна с одной стороны здания, другая далеко, почти у самой параллельной улицы.
Но ведь зачем-то же мы здесь остановились? И прислужники откуда-то взялись…
Я осмотрела стену еще раз. Обошла машину, осмотрела стену второго здания – тоже ничего.
Развела руками в недоумении.
– Больше ничего не вижу.
– Иди сюда… – все еще стоя, где стоял, он поманил меня пальцем. – Посмотри на эту стену еще раз. Только не на нее, а в нее. В глубь, как бы раздвигая ее взглядом в стороны.
Я подошла и невольно вздрогнула, когда он положил руки мне на плечи.
– Сосредоточься и… в стороны… – прошептал в самое ухо, прекрасно понимая, что скорее отвлекает меня, чем помогает сосредоточиться.
Но я сделала это.
Поморгала, сфокусировала взгляд… затаила дыхание… и как можно отчетливее представила себе, как раздвигаю, разрываю эту стену пополам… даже не взглядом, а руками – так визуализировать происходящее было легче.
Охнула и отступила на шаг назад – прямо Гордееву в объятья, отчего тот сразу же напрягся, втиснутый моей задницей в бок машины… Но мое внимание было занято кое-чем поважнее прижатого ко мне сзади разгоряченного мужчины.
Потому что прямо передо мной – там, где еще секунду назад была пустая и глухая бетонная стена, красовался лифт – красивый, старинный лифт с циферблатом сверху и прочной, витой решеткой, которую тут же бросился открывать один прислужников в красной ливрее.
