– Условие очень простое, – Лазарева взглянула на Райана, как сквозь прицел, – чтобы вам не становиться у нас на пути. Живите, пока нам не мешаете, и делайте то, что не задевает наши интересы. А если все же нарушите – то не обижайтесь после, что вас не предупреждали. И это исключительно ваши проблемы, как объяснить что-то вашим избирателям. Я здесь говорю с вами с одной целью – довести до тех, кто вас послал, что нам не нужна эта война, зато, возможно, потребуется эта планета – и в этом случае нам будет глубоко безразлична судьба американской нации, как и вообще всех, кто не является нашими друзьями и союзниками. Мы – те, кому повезло там выжить! – циники и прагматики, а вовсе не гуманисты: после смерти десятков миллионов своих, мы стали равнодушны к жизни чужаков. Передайте это своим хозяевам – а дальше уже ваше дело, как к этому отнестись. Но только учтите – нового предложения не будет. И милосердия к проигравшим – тоже. Что вполне по-вашему. А в остальном – у моей стороны больше требований нет. Может, будут у… – тут Лазарева взглянула на Сталина и Пономаренко.
– У нас будут, – сказал Сталин, – прежде всего, ваше правительство принесет извинения, накажет виновных и выплатит компенсацию за гибель пятидесяти двух советских граждан на мирном пассажирском самолете. И будем считать, что за потопление без объявления войны вспомогательного судна ВМФ СССР вы уже расплатились кратно, а виновные в том наказаны. Далее, настоятельно рекомендую вам убрать вашу эскадру из Балтийского моря, и больше там не появляться – иначе у кого-то палец на спуске дрогнет, и вам снова придется перед вашими избирателями оправдываться за несколько тысяч погибших и утонувшие корабли. Ну а что касается Вьетнама… Там вы с позором проиграли эту войну – я думаю, и здесь будет неэтично лишать вьетнамский народ его Победы.
Сталин взглянул на Лазареву. Та зловеще усмехнулась.
– Ваша страна не только проиграет войну, мистер Райан. Но еще получит большие внутренние проблемы – и с экономикой, так и не компенсировав затрат, и с общественной моралью. Ваши «идиоты Уилсона» это только начало – через несколько лет вся ваша армия превратится в уголовную банду, и когда вернется домой, то принесет колоссальный всплеск преступности и наркомании. Гангстерские двадцатые вам покажутся идиллией – ведь теперь ряды нарушителей закона пополнят те, кто обучен воевать и очень дешево ценит чужую жизнь. И в моем времени вы эти проблемы так и не решили – Соединенные Штаты уже никогда не будут такими, как до войны.
– Нас интересует судьба наших граждан, по нашим сведениям, содержащихся в Сайгоне в вашем плену, – сказал адмирал Лазарев, – можем предложить их обмен на… ну пусть в пропорции один к десяти. То есть за каждого своего гражданина мы вернем вам десять ваших летчиков. А в качестве первого шага – мы хотели бы получить поименный список этих людей.
– Поддерживаю, – заявила Анна Лазарева, – и добавлю, что моя сторона очень не поймет и не одобрит, если кто-то из этих людей «пропадет без вести», умрет или заявит о политическом убежище в США. В этом случае мы оставляем за собой право на ответные действия – или вам Сайгона мало? Со своей же стороны можем обещать, что никто из этих лиц больше не появится во Вьетнаме. Мистер Райан, вы вспоминали про Конвенции и обычаи – так если я не ошибаюсь, в прежние времена было, что попавших в плен офицеров освобождали под обязательство больше не участвовать в этой войне. И ждем ответа на этот вопрос – ну скажем, в течение суток.
– Суток мало, – ответил Райан, – я в Вашингтон лишь к концу этого срока попаду. И еще мне надо будет доложить президенту и убедить в своей правоте. И пока решение будет принято и пройдет по командной цепочке…
– Первый ваш аргумент принят, – сказала Лазарева, – а второй, нет. Уж вы простите, но американский бизнес всегда славился оперативностью принятия решений. Двое суток – по истечении которых мы, не получив сведений о судьбе сайгонских пленников, начинаем обратный отсчет.
– Вам очень нужны эти люди? – спросил Райан. – Потому что среди них есть кто-то оттуда?
– Мы своих не бросаем, – вступил до сих пор молчавший Пономаренко, – и несем за них ответственность. И со своей стороны можем обещать – как американскому народу и мировому сообществу понравится показательный судебный процесс в Ханое над вашими воздушными пиратами, злодейски разбомбившими мирный город? Их у нас несколько сотен нападало и поймано – тоже можем список предъявить. И всем им может быть предъявлено обвинение в военном преступлении, что позволит вьетнамской стороне обойтись с ними не как с пленными, а как с бандитами.
– Я доложу президенту. Надеюсь, он примет решение, устраивающее все стороны.
– В таком случае, мистер Райан, больше не смеем вас задерживать. Уверены, что вам необходимо скорее попасть домой – и потому ваш самолет получит разрешение на немедленный вылет.
– Последний вопрос, миссис Лазарева, если позволите называть вас так, не знаю вашего настоящего имени. А какой смысл несет вторая песня, что вы прислали?
– А вы так и не поняли, мистер Райан? В общем, никакого. Если не считать, что это моя суть и моя жизнь. Мое чувство, с которым я покидала родной мир. И судьба, которую я ни в коем случае не пожелаю своим детям.
Мозес Горцмен,
гражданин США и американский бизнесмен
Мойша Гарцберг был счастлив. Поймав птицу-удачу за хвост и посадив в клетку. Теперь неси мне золотые яйца, и по десятку каждый день – или ощиплю и зажарю!
Для начала – с невероятной легкостью удалось вывернуться ужом из того кошмара с вьетконговским пленом, два года назад
[50]. Коммуняки оказались до идиотизма честны, выпустив уже простившегося с жизнью Мойшу сразу по заключению перемирия. Правда, прежде его выдоили досуха, и все, что он знает, и какие деньги лежат на его счетах. А в один из дней доставили в Ханое к французскому консульству (заодно защищавшему интересы граждан США в коммунистическом Вьетнаме) и дали пинка под зад. И лягушатники, хотя после событий пятьдесят третьего года не сильно любили американцев – но не отказались помочь бывшему узнику Вьетконга.
С тех пор Мойша благоразумно не приближался к зоне военных действий ближе, чем на пару сотен миль. Обосновался в Сингапуре – британская колония, цивилизованное и безопасное место, через которое, однако, тоже шли товары и деньги для вьетнамской войны. Поскольку, например, горючее, Армия США предпочитала не везти через океан, а закупать здесь же, в Малайе, у компании «Роял Датч Шелл». Так что Мойша, обнаружив свои заначки обнуленными, не пал духом, а развил бурную деятельность – чему весьма способствовали сохраненные дружеские связи и репутация «друга США». А также пресса – уже в Сингапуре к нему пришел улыбчивый китаец «мистер Ли» и предложил написать серию «вьетнамских» репортажей для одной очень уважаемой газеты. Которые, к радости Мойши, через какое-то время напечатала «Сан Франциско кроникл», самая респектабельная газета Западного побережья!
– Бизнес, мистер Горцмен! – сказал Ли. – Поскольку вы показались нам перспективным автором, то треть ваших гонораров наша, надеюсь, вы не возражаете? Ну а мы обязуемся продвигать вас и дальше. Обманывать нас не советую, равно как и ссориться – как вы знакомы с большими людьми здесь, так и мы знаем кое-кого там, в Штатах.
