Ладони Аджитта нахально скользили по спине, сминая бархатную ткань. По венам разливался пожар, затапливая сознание, оставляя только одно желание — обладать. Губы переместились на щёки, скулы, коснулись шеи и принялись спускаться вниз лихорадочными, горячими поцелуями. Лийа задыхалась, ей казалось, что он оплёл её, что он сейчас везде, сразу, одновременно. Влажные поцелуи, тяжелое дыхание, руки, притягивающие к себе, каменный член, упирающийся в низ живота — всё это пугало, заставляя замирать, сжиматься, держать себя в руках, чтобы не закричать от отвращения. Она не выдержит. Точно не выдержит всего этого…
Решительно выдохнув, Лийа опустила руки ниже, заскользила по его рубашке, со страхом услышав его рычание, отдающееся вибрацией в ладонях. Незаметно нырнула в карман и достала бутылочку, крепко её сжав. Аджитт легонько подтолкнул её к столу, заставляя упереться в него бёдрами. Его руки уже расстёгивали крючки на спине, и каждое касание к обнажённой коже вызывало мурашки — мерзко, противно, гадко. Лийа откинула голову, подставляя грудь под град поцелуев, и рванула зубами пробочку, одним глотком выпивая содержимое. Шаг в пропасть сделан, и теперь остаётся лишь гадать: взлетит ли она после этой ночи вверх, или камнем рухнет вниз.
Двадцать девятая глава
Лийа медленно открыла глаза и потянулась. Солнце давно встало и теперь заливало комнату ярким весёлым светом. Мысли вяло ворочались в голове, а тело слушалось с трудом, словно она всю ночь провела в тренажёрном зале. Лийа провела ладонью по шёлковой простыне и повернулась, недоумённо глядя на смятую подушку. Потом медленно села, осматривая разворошённую кровать, на платье, валявшееся где-то в углу, у дверей, ведущих на веранду. Сознание возвращалось нехотя, кусками выхватывая события прошедшей ночи. Они с Аджиттом разговаривали, потом танцевали. Она дала ему выпить зелье, а после — приняла сама. И потом…
Внутренности сделали кульбит. Лийа ахнула, отбрасывая простыню, и подбежала к зеркалу. Ладони лихорадочно заскользили по талии, приподняли грудь, слегка сжали бёдра. Лийа обернулась, но на теле не было никаких следов. Вообще ничего, что могло бы стать доказательством того, что она провела ночь с Аджиттом. Она медленно вернулась в постель и прикусила губу, пытаясь вспомнить, что именно между ними было. Воспоминания кружились в голове обрывочным калейдоскопом, не спеша собираться в единое целое.
Она вспомнила дрожь, пронзавшую тело при каждом его прикосновении. Вспомнила, как внезапно сердце забилось быстрее, разгоняя кровь по венам и устремляя её вниз живота. Как закружилась голова от нехватки воздуха: слишком частым и прерывистым стало дыхание. Лийа покачнулась и почти рухнула в кресло, ловя свой растерянный взгляд в зеркале. Память взорвалась ярким фейерверком: губы, скользящие по шее, желание прильнуть к нему, вжаться. Томление, что лишило разума, оставляя голые инстинкты — отдаться, покориться сильному.
Глаза Адижтта напротив её глаз: глубокая синева, расширенные зрачки, бессмысленный взгляд… Лийа поняла тогда — его сознание уплыло, скрылось, обнажая зверя. В то время как она не только чувствовала — понимала. И… наслаждалась. Это открытие ударило больно, но Лийа не умела врать самой себе: ей понравилось. Всё, что произошло между ними, действительно понравилось. При одном лишь воспоминании, как он нетерпеливо срывал с неё платье, как приникал губами к груди, как накрыл ладонью лобок, касаясь пульсирующего клитора, щёки залило румянцем, а дыхание против воли участилось. Неужели это то, что чувствует Игрушка, каждый раз оказываясь в объятиях Аджитта?
Лийа прикрыла глаза и медленно выдохнула. Она всегда казалась себе выше низменных, плотских желаний. Высокомерно фыркала, когда две подруги из десяти, что вышли замуж, смущённо рассказывая, как им хорошо с мужьями. Чистокровная женщина-дракон не может получать удовольствие от сношения — так Лийе всегда говорила мать. И эта истина, впитанная с молоком, плотно засела в голове. Действительно, что за мысли посещают её с утра? Всё, что вызвало в ней эти низменные эмоции, было связано с зельем и только с ним. Прошло действие — прошло и влечение. Остался лишь план, которому пора следовать дальше. Но было ещё одно. Что-то, что мешало сполна насладиться триумфом. Сам момент единения всё ещё терялся в лабиринте памяти, не желая выходить наружу.
Зябко поёжившись, Лийа накинула халат и вышла на балкон. Стол всё ещё пребывал в беспорядке: часть посуды сброшена на стол, из перевернутой бутылки вина на пол натекла кровавая лужа. Здесь он начал целовать её, здесь она, движимая отчаянием и страхом перед неизвестностью, приняла снадобье, здесь его губы впервые коснулись её груди… Лийа скрипнула зубами, чувствуя, как внутри помимо воли вспыхивает тепло. Это всё — побочное действие зелья, не иначе. Всё скоро пройдёт, не может же её теперь вечно бросать в жар при одной только мысли об Аджитте! Его будущее предрешено, и она не отступится от плана, тем более, теперь, когда ему придётся поторопиться со свадьбой…
Вдруг Лийа замерла, вцепилась в перила и задышала часто-часто, испуганно. Горячий шёпот зазвучал в голове, оглушая.
— Не могу поступить так с тобой, — Аджитт говорил, с трудом проталкивая слова сквозь зубы. Горячий, тяжёлый, он нависал над ней, выписывая круги вокруг её влажной плоти, то погружая внутрь палец, то вновь возвращаясь наружу. Лийа пылала, невольно подавалась к нему, тихо постанывала, давно не стыдясь этих звуков. Она с трудом понимала, о чём идёт речь, знала лишь, что хочет, чтобы томление, разлившееся по телу, скрутившее нервы в тугой клубок, наконец прошло. Если они рядом, если они, полностью обнажённые, лежат в её постели, какой ещё может быть исход, кроме уже задуманного Лийей? Она лишь слегка дёрнулась, когда его влажный палец коснулся сжатых мышц, осторожно проникая внутрь. Большой палец Аджитта продолжал ласкать клитор, и тянущая боль постепенно проходила, мышцы поддавались требовательным касаниям, расслабляясь. Когда в неё упёрлась его головка, Лийа застыла, зашипела сквозь зубы, думая, что так и должно быть, она читала. Сначала будет больно. И может, потом тоже. Но разве не ради этого она пила зелье? Боль не прошла, лишь притупилась, а ещё пришло чувство непривычное и необычное — чужого присутствия глубоко внутри. Аджитт начал двигаться медленно, не прекращая ласкать, и внутри что-то лопнуло, будто натянутая струна. Лийа застонала, поясницу скрутило почти болезненной, сладкой судорогой, и громкий крик сорвался с губ. Она ещё содрогалась, чувствуя, как волны наслаждения расходятся по всему телу, когда Адижтт застыл, выдохнул несколько раз шумно, коротко, и откатился от неё, падая на подушку рядом.
Первый в жизни оргазм настолько ошеломил, что Лийа не могла вымолвить ни слова, лишь лежала и слабо улыбалась, приводя дыхание в норму. Аджитт быстро накрыл их одеялом, коротко поцеловал в висок и затих рядом. Получилось — вот всё, что тогда могла подумать Лийа, но отчего-то мысль о триумфе не принесла привычного удовлетворения. Было просто хорошо, Лийа чувствовала себя совершенно опустошённой и измотанной и сама не заметила, как провалилась в сон. Но сейчас, при свете солнца, произошедшее предстало перед ней во всей своей абсурдности. Всё было зря! Как она сможет доказать, что между ними была близость, если любой врач подтвердит её невинность? И насколько же сильна воля Аджитта, если он, даже находясь под действием зелья, не растерял последних остатков благоразумия!
