Город Келены находился примерно в трех днях хода от Колосс, на реке Марсий. Здесь Кир остановился ждать Клеарха с его пополнением, сожалея, что вообще оставил архонта одного. Что ни день, то воины посматривали на царевича все удивленней, особенно персы. Они никак не могли взять в толк, зачем целому войску дожидаться какого-то спартанца, вне зависимости от его чина. Однако Кир с места не двигался, хотя до этого сам же всех подгонял. Первоначальная взволнованность постепенно улеглась, и люди настроились на неторопливый уклад становища, развлечений ища в городе. Киру не сообщали ни о казни мародеров, ни о массовой драке отряда стимфальцев с персидским полком. Он пребывал в напряженном ожидании, и его не рисковали беспокоить.
На исходе второй недели Клеарх прибыл, спокойный, как весенний ветерок. С собой он привел восемь сотен гоплитов из разных городов, двести копейщиков-пелтастов и сорок критских лучников. При виде такого воинства Кир простил ему задержку, но спартанец в знак извинения опустился перед ним на одно колено на виду у вновь прибывших.
– Это последние, великий. И им повезло выжить, когда их корабль на подходе из Крита пошел ко дну. У них за плечами тысяча историй, и не сомневаюсь, мы услышим их все, когда двинемся дальше. Теперь мы сами по себе. Больше за нами никто не следует. – Спартанец с прищуром посмотрел вдаль, трепетнув ноздрями, как охотничий пес, вынюхивающий добычу.
– Я уж начал подумывать, ты не придешь, – признался Кир.
Клеарх посмотрел пристально.
– Великий, я давал слово. А значит, меня проще было убить, чем оттащить от тебя. – На улыбку царевича он добавил: – И так вполне могло случиться.
* * *
Выход в путь проходил в настроении чуть ли не праздничном. Часть пути пролегала через сатрапию, где дороги были выложены как следует. Люди с наслаждением шагали по плоским вытесанным камням, а битва впереди если и ждала, то так нескоро, что о ней можно было пока и не задумываться.
У командиров настроение было иным. Клеарх так и вовсе обрывал любую радужную беспечность. К своему ремеслу он относился серьезно, и, по крайней мере, чувствовал напряжение от ждущих впереди испытаний. Ушел в себя и Кир, целые дни пешего или конного пути по кровеносным сосудам империи проводя в молчании. Голову все не покидали мысли о Тиссаферне: как он там, шакалья падаль? Обошли ли они его на Царской дороге, или он по-прежнему держится впереди? По этим же камням ступал некогда первый царь Дарий, вторгаясь в Грецию. Его сына Ксеркса эта дорога повела на запад, к грядущему разгрому на суше и потере флота на море. А он, Кир, вынужден сейчас держаться пути на юг, подальше от царских посыльных, которые, едва завидев колонну, немедленно помчатся сообщать в столицу.
Такие мысли на протяжении многих часов и вкупе с палящим солнцем действовали угнетающе. Терялось и восприятие собственного воинства как поджарой ратной силы после того, как выяснилось, что одна лишь дневная кормежка занимает по полдня. Колонна, по сути, представляла собой движущийся город, который среди дня останавливался и превращался в кочевье. На все лады стучала и брякала кухонная утварь, люди расходились за хворостом и разводили костры. Весь стан окутывала атмосфера летнего празднества, вплоть до того, что устанавливались палатки, куда выстраивалась очередь для желающих за плату вкусить плотских утех. Все это занимало, казалось, целую вечность. Киру оставалось лишь тягостно смотреть на солнце в небе, щурясь и приставив к бровям руку.
Люди, подобно саранче, облепляли любое питейное заведение, неважно, насколько мелкое и убогое, какое только попадалось навстречу. На Царской дороге такие места воздвигались высочайшим указом по установленному лекалу. Все блага цивилизации для усталых путников тянулись вдоль дороги, словно бусины на цепочке, до самых Суз.
Лишенное этих роскошеств, Кирово войско обирало до нитки окрестные селения, изымая все, что жители не успевали спрятать от голодных солдат. Без этой дополнительной поживы в войске начался бы голод – неизбежное следствие, еще острее ощущаемое Киром по мере исчезновения его последних золотых, тающих, казалось, еще до пересчета. Когда последние монеты умещались, можно сказать, на одной ладони, он увел свою колонну на двадцать парасангов в сторону, к городу Тириею в небольшом царстве Киликия. Здесь он остановился на отдых в имении, хорошо знакомом ему с детства.
Спустя два дня, как он и ожидал, для разговора с ним военачальники избрали Клеарха. Выплат не было ни греческим, ни персидским полкам, сундуки пустовали, а наполнить их было нечем. Царевич сидел за столиком на террасе и под рыжеватыми лучами закатного солнца неторопливо смаковал финики и местный мягкий сыр.
– Архонт? Я так и знал, что ко мне пошлют именно тебя. Весьма кстати. Присаживайся, присоединяйся к моей трапезе. Таких знатных фиников ты, наверное, нигде и не пробовал.
Вид у Клеарха был точь-в-точь такой же, как на их первой встрече, словно время было над ним не властно. В свою очередь, спартанец разглядел, что под бременем непомерной ответственности молодой полководец несколько осунулся.
– Благодарю, великий, – сказал Клеарх и, взяв с блюда финик, сжевал его, продолговатую косточку сплюнув в ладонь. – Очень вкусно.
Между ними застыла тишина. Кир ждал, забавляясь этой игрой в молчанку. Так, втихомолку, они управились с блюдом, а слуга поставил на столик тарелку с тонкими ломтиками мяса и жареные зубчики чеснока, в которых Клеарх души не чаял; взяв сразу пригоршню, он начал с аппетитом похрустывать.
– Великий, – вымолвил он после, казалось, бесконечной паузы.
Кир со смешком его перебил:
– Ты славный человек, Клеарх. Несмотря на всю свою нелюбовь к подобным делам, ты все же вызвался задать мне вопрос об оплате. Я тебе, кажется, уже говорил о гонцах, которых я разослал? Причина, по которой мне и пришлось отклониться от нашего основного пути. В Киликии у меня есть друг, который нам поможет.
– Ты знаешь здешнего царя? – спросил Клеарх, поднимая за богов чашу с вином и делая из нее долгий глоток, чтобы как-то пригасить во рту вкус чеснока. – У вас с ним дружба?
Кир от его вопроса заметно помрачнел.
– Дружбы у нас нет. Хотя в ранней юности мы были близки. Но потом у нас произошла размолвка, и мы перестали с ним ладить.
– Он увел ее у тебя, или ты увел ее у него?
Кир поперхнулся вином, забрызгав столешницу.
– Тебе и впрямь всегда нужно быть истинным спартанцем, таким бесцеремонным?
Клеарх пожал плечами:
– Жизнь показывает, что такие вещи обычно проще, чем мы их подаем.
– В данном случае да, мы с ним любили одну женщину. А она любила меня, но вышла за него! Ты это именуешь простотой? Это не какая-нибудь вздорная сказка о двух влюбленных, спартанец. Она избрала не того человека, вот что я тебе скажу. – Царевич вздохнул какому-то своему воспоминанию, и его темные глаза в закатном свете блеснули золотом. – И я все еще по ней грущу.
Клеарх сел на стуле прямее. Он успел повторно осушить чашу и едва заметил подошедшего ее наполнить слугу.
