На себе Тиссаферн ощутил взгляды своих спутников – двоих насупленных молодых людей, прежде не имевших опыта общения с эллинами. Они взглянули на старейшину за каким-нибудь объяснением, но тот лишь сердито пожал плечами.
– Они безумцы, – буркнул он под их взглядами. – Кому по силам понимать таких людей?
Трое персов нагнали и опередили греков прежде, чем те добежали до расположения лагеря. Тиссаферн с раздражением ощущал, как от вечерней теплыни его бросает в пот. Греческие начальники скалились, глядя на персидских слуг, берущих под уздцы коней. Быть может, перед появлением к царской особе следовало переодеться, хотя приказ был возвращаться без промедления. Кто знает: может, Артаксеркс так рано его не ждет.
– Следовать за мной, – обратился он на придворном персидском, сопроводя свои слова жестом. Он знал, что кое-кто из них изъясняется на этом языке, но ему нравилось демонстрировать свое превосходство, понукая их, как детей или недоумков.
Греки сейчас держались плотной группой, а их шутливость угасла при виде строя смотрящих на них персидских солдат. По обе стороны прохода к лагерю персидские ряды застыли навытяжку; получалась целая улица из царского войска. К смятению Тиссаферна, Клеарх взял вбок и приблизился к здоровенному воину, стеклянно уставившемуся в пустоту. Вельможа в замешательстве смотрел, как грек одернул на нем тунику и сказал на ухо несколько слов, от которых рот у перса перекосился в улыбке, скрывшейся в смоляной бороде.
Такое действие позабавило остальных, и они принялись сбивчиво окликать грека на своем языке. Шествие вдоль прохода превратилось в подобие смотра, где царские воины собрались для одобрения эллинов. Тиссаферн поджал губы. Для него это были варвары и гости царя на этот вечер. Ему оставалось лишь натянуто улыбаться и взмахами пытаться руководить продвижением.
– А этот толстяк, по-твоему, разумеет на греческом? – полюбопытствовал Менон.
– Не он, так кто-нибудь все равно знает, – ответил Клеарх. – Так что не говори ничего, чего не хотел бы, чтобы они подслушали.
– Ты мудр, спартанец. Во многом ты напоминаешь мою мать.
– Мне кажется, я ее однажды встречал… – начал было Клеарх, но тут его прервал тягучий призыв труб впереди. Там занавесом раздернулся полог огромного шатра, и в окружающую темень хлынул свет.
* * *
Грекам, вошедшим в царский шатер, воздвигнутый в пустыне всего за один неполный день, трудно было воздержаться от изумления. Пол здесь был не из песка или утоптанной земли с наспех брошенным ковром, а напоминал полированный камень. Купол состоял из нескольких сводов, а воздух был маслянист от благовоний и ароматных воскурений. В такт игре каких-то струнных инструментов томно двигались полуобнаженные танцовщицы и мальчики с румянами и красочными узорами на коже. Вдоль стен тянулась цепь из сотен персидских солдат, напоминающих черных и белых жуков с лицами, рдеющими от жары и от возжигающих кровь снадобий. Сам воздух густел от смеси тепла пустыни и аромата втертых в кожу масел.
Двенадцать греков входили парами: впереди Клеарх и Менон, а сразу за ними Проксен с Софенетом. Менон не хотел стоять от спартанца по правую руку, но оказался там, когда с приоткрытым ртом заморгал в свете фонаря, играющего тысячами ярких язычков. Лампы висели на бронзовых штырях, стояли в каменных нишах, или же их держали в руках рабы, чьей единственной задачей было надлежащим образом давать освещение. Посередине шатра тянулся накрытый пиршественный стол с ножами, блюдами и чашами, все рядами расположенные на кроваво-красной скатерти. Над столом медленно вращался огромный, как жернов, светильник, волоча по кругу шлейф белых свечных огоньков. Вправо и влево перед эллинами тянулся стол, из-за которого на них взирали персидские начальники. Клеарх ощутил странную смесь эмоций, когда увидел среди них Ариея. Первой мыслью было облегчение лицезреть его живым, хотя напряженная улыбка и настороженность лица перса были достаточно красноречивы. Впрочем, стоит ли удивляться, что такой заправский вояка вновь снискал себе милость царя. Главное здесь в том, что ему удалось уцелеть.
Клеарх кивнул Ариею – большего тот едва ли заслуживал, – на что перс уклончиво уткнулся взглядом в пол. Архонт перевел взор на того, кто здесь во всех смыслах господствовал: на Царя Царей Артаксеркса. Богоподобный венценосец имел некоторое сходство с Киром, так что спутать его было невозможно, даже если бы его не обихаживали рабы, а пышностью нарядов он не напоминал драгоценный ковер. Сложения он был более плотного, чем описывал Кир, – явно воин, а не книгочей. На нем были свободные долгополые одеяния из какой-то легкой ткани, так что, несмотря на духоту шатра, он не выглядел взмокшим. Борода была намаслена и завита мелкими колечками. Из-под складок ткани проглядывал египетский нагрудник из золотистой бронзы, а за кушак был заткнут кинжал. Дремливая улыбка придавала его облику оттенок если не миролюбия, то во всяком случае незлобивости.
– Да будет над нами мир, – послышался чей-то голос, и Клеарх поневоле обернулся. Ему поклонился кто-то вроде высокопоставленного слуги. Странно было видеть и слышать человека в персидском облачении, который в такой дали от дома мог обращаться к нему на любимом родном языке Эллады.
Клеарх пытался не смотреть на различимые краем глаза фигуры, извивающиеся в сладострастном танце, хотя музыканты увлеченно щипали струны и постукивали в барабанчики. Здесь, в этом месте, в самом воздухе веяло опасностью, как от запаха крови, приглушенного пахучими благовониями. Это было место жары и хищных желаний, а не прохлады и покоя.
Клеарх приблизился к огромному столу, дивясь его размеру. Здесь он опустился на одно колено, почтительно склонив голову. Вместе с лохагами они обсуждали, как подобает приветствовать царя. Исходили из того, что им было известно о Кире. Сошлись на том, что Артаксеркс будет ждать, когда они расстелятся перед ним ниц, но Проксен заметил, что это выкажет их слабость, а такие, как царь, могут из-за этого, наоборот, взбелениться. Клеарх понимал, что это риск, особенно перед дворцовыми вельможами и царевыми наложницами. И сейчас, стоя в согбенной позе, он слышал разносящиеся по шатру шелест и перешептывание, вызванное не то изумлением, не то оживленностью.
– Я говорил, – зло прошептал за спиной Менон, – ты нас всех губишь.
Не поднимая головы, Клеарх тихо ответил:
– Хочешь – ложись сам, если думаешь, что тебя это спасет.
– Не меня, спартанец. И я такой же эллин, как ты. Даже лучше.
Клеарх встал и, улыбаясь царю, заговорил на персидском:
– Великий царь, мы пришли в этот шатер с мыслью о примирении. Я вижу, что ты пощадил полемарха Ариея, и благодарю тебя за твое милосердие. Мое имя – Клеарх, родом из Спарты. Для меня честь вести этих людей в дни мира и войны.
Он начал поочередно представлять Артаксерксу тех, кто стоял за ним. Те, кто не говорил на языке персов, при произнесении своих имен тем не менее становились на одно колено и кланялись. Царь все это время сидел неподвижно. Взгляд его был остекленелым, а щеки пунцовели, словно он по ходу вечера уже успел изрядно выпить. Архонт ждал, когда ему предложат сесть. По своему знакомству с Киром он знал, что персы к обычаю гостеприимства относятся очень серьезно. Если ему и его спутникам будет предложено сесть за царский стол, то они будут считаться гостями Артаксеркса. И после этого им простится даже некоторое нарушение манер и обычаев. Клеарх ждал, чувствуя, как с затылка на тунику стекает очередная струйка пота. Мимо приведенных в шатер лохагов прорвался Тиссаферн и простерся перед царем, после чего занял место на дальнем конце стола. Было видно, что без соизволения сесть он не осмеливается, но его появление несколько сгладило напряженность. Царь Царей медленно моргнул, словно возвращаясь взором из несусветных далей в эту юдоль маслянистой жары и благоухания.
