Сзади наседали персы, тут же заполняя оставляемое греками пространство.
Этим утром тыл защищали стимфальцы вместе с пращниками и той частью конных, которая за счет своего размещения могла наиболее эффективно сдерживать натиск неприятеля. Шеи у этих людей ныли от постоянного оглядывания, но иначе было никак нельзя.
Впереди на отдалении послышался крик, заслышав который, Ксенофонт рысцой поехал вперед вдоль фланга, из-за чего солдаты и лагерники вынуждены были сместиться вбок. Дорога здесь была не больше шестидесяти шагов в поперечнике – широченный проезд для кого угодно, кроме войска. Скалы впереди были расколоты так, что резко вздымались по обе стороны дороги – и там, по бокам зеленой горы, находились персидские силы, поджидающие эллинов. Теперь было понятно, почему Тиссаферн так налегал сзади. Персы знали, что их люди близко, и пытались затиснуть неприятеля глубже в проход.
Впереди Ксенофонт был единственным всадником. Прищурившись, он посмотрел вдаль и медленно улыбнулся сам себе.
Спартанцы упрямо шли вперед, готовые сдерживать шквал, вне сомнения, для них приготовленный. Сейчас это могло быть что угодно, от камней и кипящего масла до стрел, обмакнутых в нечистоты. Спартанцы начали готовить свои щиты, но Ксенофонт покачал головой:
– Хрисоф. Персы свою позицию проворонили. То место они выбрали из соображений, что оно широкое и плоское, но глянь выше – там сверху еще одна площадка. До которой мы можем добраться.
– Они нас увидят, – заметил Хрисоф, не из возражения, а больше из занимающегося восторга.
– Ну так отправимся не шагом, а бегом, – сказал Ксенофонт. – Дай мне шесть сотен своих, самых годных. Мы взбежим на ту гору и ринемся на них сверху, как они намеревались поступить с нами.
Поводьями он повернул коня с дороги на мшистый склон утеса, уходящий вверх. Позади Хрисоф выкрикивал быстрые приказы. Шестьсот человек отделились от строя и подошли в распоряжение двоих командиров. Судя по виду, предстоящий вызов был им в удовольствие.
– Воины! – обратился к ним Ксенофонт. – Помните: вы терпите эти лишения ради тех, кого спасаете. А еще ради того, чтобы снова увидеть родную Элладу. Вы сражаетесь за свою честь – и за то, чтобы вновь обнять своих жен и детей. Не отставайте, и вы скинете тех персов с этой горки!
– Тебе-то хорошо, ты на лошади, – пробурчал вдруг один из воинов. – А я тащусь с этим щитом.
Ксенофонт вперился в него; хорошее настроение улетучилось. С нарочитой обстоятельностью он спешился и подошел ближе. Его конь, опустив голову, начал щипать пучки травы.
Ксенофонт остановился перед тем, кто сказал эти слова.
– Ну так оставайся здесь, – сказал он и, вырвав у воина щит, понесся вверх по склону. Следом за ним, качнувшись, устремились остальные. Они неслись во весь дух вверх, в то время как внизу другие воины хватали камни и бросали их в отступника. Их ярость была понятна.
Ксенофонт бежал и скакал с камня на камень до тех пор, пока не покраснел и не запыхался, но все же добрался до горного гребня вместе со всеми остальными. Там он поднял щит, словно трофей, и те, кто был внизу, шумно приветствовали это зрелище. Персы, делавшие расчет на свою засаду, уже покинули свои позиции и спускались вниз по другой тропе, как только им стало ясно, что преимущество утрачено. Победные крики эллинов эхом разносились по горам, достигнув ушей Тиссаферна в те минуты, когда его полки пробирались через долину. Он остановил своих людей, не желая преследовать врага в месте, где рельеф сводил на нет численное превосходство. Отряд Ксенофонта спустился вниз и вновь слился с основной силой, после чего движение по перевалу продолжилось в сторону равнин, что открывались за ним.
27
Равнинные земли по ту сторону гор были защищены от ветров и имели гораздо больше признаков присутствия человека. Вдали серебрилась широкая река, а взгляду открывались селения и угодья, обнесенные каменными изгородями. Люди радостно указывали на дымы очагов и стадо пасущихся коз. Многие плакали от облегчения при виде местности, подразумевающей наличие пищи и воды, да еще и без признаков грозящего погоней врага.
Ксенофонт призвал к себе Геспия, чтобы подготовить конный разъезд разведчиков. Молодой афинянин был сумрачен и скуп на слова, хотя выполнять приказы поехал с безоговорочной четкостью. Глядя ему вслед, Ксенофонт сам ощутил некоторую гневливость, хотя в целом отношения у них складывались более-менее приемлемо. Друзьями они не были и в Афинах, а у стратега есть хлопоты и поважней. Едва отдалился Геспий, как подошел Хрисоф с новым лохагом Филесием.
– Спасибо, что быстро пришли, – на ходу, с высоты коня поблагодарил их Ксенофонт. – Я тут думал составить отдельный отряд из наших отборных воинов. Если нас продолжат преследовать по перевалам и переправам, то нам необходим отряд замыкающих с самыми длинными копьями, а к ним лучшие пращники и некоторое число оставшихся критских лучников.
– Мысль хорошая, – сдержанно кивнул Хрисоф. – Я отберу шесть отдельных сотен и назначу им командиров. Работа будет осуществляться по большей части безвозмездно, а потому сомневаюсь, что многие вызовутся на такую неблагодарную должность добровольно. Могу предложить…
– Можешь не предлагать спартанцев, если я правильно тебя понял, – перебил Ксенофонт. – Они со своими неоспоримыми качествами лучше пригождаются в первых рядах, что ты и сам мне говорил уже множество раз.
– Хорошо, стратег, – склонил голову Хрисоф. – Хотя пришел я из-за того, что с тобой желал перемолвиться Филесий.
Ксенофонт взглянул на новоявленного лохага и неохотно кивнул. Прежде он уже слышал обращение Филесия к лагерю; тогда он проявил понимание. Но все равно его повторное явление особого доверия не вызывало.
– Понятно. Ну а пока идет разговор, Хрисоф: ты отвечаешь за вход в эти селения. Возьмешь в них съестные припасы, которые найдешь, всех вьючных животных, гурты овец и коз, а также все возможные повозки, которыми мы сможем воспользоваться. Еще нам нужны котлы и новые бурдюки, для замены прохудившимся. Более того, нам нужна и обувь – люди проходили босыми уже всю весну и лето. Им ли ковылять босиком через всю Персию, когда в спину дышит вражье войско! Понял ли ты меня?
Хрисоф опустился на одно колено, и Ксенофонт без остановки поехал дальше. С расстояния он на него оглянулся, но тот уже спешил прочь, скликая нужных ему младших командиров.
Филесий некоторое время смотрел вслед уходящему спартанцу, после чего прокашлялся. Он был не в восторге от того, что обращаться к стратегу ему приходится на уровне лодыжек, но спешиваться афинянин, похоже, не собирался.
– Ты хотел говорить со мной? – напомнил Ксенофонт.
– Да… хотел. Как можно заметить, мы пересекли черту гор, и теперь не наблюдается никакого преследования со стороны Тиссаферна и уж подавно самого царя. Мне пришло в голову – хотя я раньше ни во что это не вмешивался – что, возможно, пришло время обсудить, как лучше уводить воинство от врага.
