– Мистер Бамфер! Кое-что я все-таки помню.
– Хорошо, и что же именно?
– Облако. Необычной формы.
– Облако? Замечательно! К сожалению, облака передвигаются по небу с одного места на другое.
– Я в курсе, – по-взрослому серьезным тоном отозвалась Эдит. – Только это облако было неприятного красного цвета, и я запомнила, потому что посмотрела наверх и заметила его среди ветвей… – Девочка не спеша откусила большой кусок сэндвича с ветчиной. – Сразу после того, как я встретила мисс Макроу.
Бамфер уронил свой бутерброд на траву.
– Мисс Макроу? Вот дела! Вы не говорили, что видели мисс Макроу. Джим, доставай блокнот. Не знаю, осознаете ли вы это, мисс Эдит, но ваши слова очень важны.
– Поэтому я вам и рассказываю, – самоуверенно заявила Эдит.
– Зачем ваша учительница пошла с вами и еще тремя девочками? Прошу, подумайте хорошенько.
– Она не моя учительница, – сказала Эдит, откусив еще сэндвича. – Мама не хочет, чтобы я занималась высшей математикой. Она говорит, что место девочки – дома.
Бамфер одарил ее вкрадчивой улыбкой.
– Совершенно верно. Ваша мать – очень разумная женщина… А теперь, пожалуйста, вернемся к мисс Макроу. Где она была, когда вы ее увидели? Неподалеку? Или на расстоянии?
– По-моему, довольно далеко.
– Сто ярдов, пятьдесят?
– Не знаю, я не очень хорошо считаю. Говорю же, я просто заметила ее среди деревьев, когда бежала обратно к ручью.
– Вниз по склону, верно?
– Конечно.
– А мисс Макроу шла вверх, в обратном направлении, так?
К его смятению, свидетельница принялась ерзать и хихикать.
– Боже, она выглядела так смешно.
– Почему? – спросил Бамфер. – Записывай, Джим. Почему она выглядела смешно?
– Я не хочу говорить.
– Прошу тебя, Эдит, – уговаривала Мадемуазель. – Ты оказываешь мистеру Бамферу огромную помощь.
– Из-за юбки, – сказала Эдит, засовывая край платка в рот.
– Что было не так с ее юбкой?
Девочка снова захихикала.
– О таком не говорят при мужчинах.
Бамфер наклонился так близко к Эдит, будто собирался прожечь дыру в ее голове взглядом своих голубых глаз.
– Не стесняйся, я же тебе в отцы гожусь!..
Эдит зашептала что-то в маленькое розовое ухо Мадемуазель, которая внимательно ее слушала.
– Констебль, она говорит, что на мисс Макроу не было юбки – только les pantalons.
– Рейтузы, – объяснил констебль Джиму. – Итак, мисс Эдит. Вы уверены, что эта женщина, которая, как вы увидели среди деревьев, шла вверх по холму, была мисс Макроу?
– Уверена.
– И вы легко узнали ее без одежды?
– Ни у кого из учительниц нет такой своеобразной фигуры. Как сказала однажды Ирма Леопольд, «мисс Макроу плоская, прямо как утюг!».
И это была последняя и единственная порция информации, которую удалось извлечь из Эдит Хортон в среду, восемнадцатого февраля, или в какие-либо последующие дни.
Как только полицейский экипаж выехал с подъездной дорожки у школы, миссис Эпплъярд с решительным видом заперла дверь кабинета и села за стол. Невозмутимо занимаясь делами и сохраняя внешнее спокойствие, она все же не могла отмахнуться от растущего шума голосов из внешнего мира. Голосов разных священников, ясновидцев, журналистов, друзей, родственников, родителей. С родителями было хуже всего. Их письма не бросишь в мусорную корзину, как послание от медиума, предлагавшего найти пропавших девочек с помощью запатентованного магнита и приложившего конверт с марками для ответа. Даже родители девочек, вернувшихся с пикника в целости и сохранности, требовали разъяснений и утешений, и здравый смысл подсказывал ей, что это вполне ожидаемо. Именно из-за этих писем миссис Эпплъярд просиживала за столом многие часы подряд. В данный момент одно неосторожное слово в адрес взволнованной матери могло с легкостью вызвать разрушительное пламя вранья и слухов, которое не погасить ледяными водами правды.
Этим утром перед миссис Эпплъярд стояла отвратительная и куда более опасная задача – сообщить в письменном виде родителям Миранды и Ирмы Леопольд, а также официальному опекуну Марион Куэйд о том, что три девочки и воспитательница таинственным образом исчезли близ Висячей скалы. К счастью – а может, и к несчастью, – все три письма дойдут до адресатов со значительной задержкой. Также, по не разглашаемым пока причинам, никто из них не читал в газетах статей о загадочном происшествии в колледже. Снова мысли директрисы вернулись к утру перед пикником. Снова она видела, как девочки в шляпках и перчатках выстроились ровными рядами под присмотром двух воспитательниц. Снова слышала, как кратко прощается с ними на крыльце, предупреждая об опасных змеях и насекомых. Насекомых! Господи, что же произошло в тот субботний день? И почему, почему, почему это случилось именно с тремя старшими девочками, имеющими важное значение для престижа и социального статуса колледжа Эпплъярд? Марион Куэйд, прекрасная ученица, пусть и не такая богатая, как две другие, несомненно добилась бы академических успехов, а это почти так же важно. Почему не пропала Эдит или никчемная Бланш, или Сара Уэйборн?.. От одной мысли о Саре Уэйборн директриса всегда раздражалась. Огромные круглые глаза вечно выражали молчаливое недовольство – совершенно недопустимо для ребенка тринадцати лет! Однако пожилой опекун Сары своевременно вносил плату за обучение, не разглашая своего адреса. «Настоящий джентльмен», как сказал бы ее Артур.
Воспоминание об Артуре, который всегда был рядом, когда предстояло написать трудное письмо, затмило размышления об элегантном опекуне. Издав что-то вроде стона, миссис Эпплъярд взяла тонкую перьевую ручку. Сначала письмо Леопольдам, несомненно самым впечатляющим родителям в списке учениц колледжа: они были невероятно богаты и вращались в лучшем международном обществе, однако в данный момент находились в Индии, где мистер Леопольд покупал пони для поло у раджи в Бенгалии. Согласно последнему письму Ирмы, сейчас ее родители где-то в Гималаях, в безумной экспедиции со слонами, паланкинами и расшитыми шелковыми шатрами; как минимум две недели их нигде не разыскать. Наконец, автор остался доволен законченным посланием, в котором благоразумно сочетались сочувствие и здравый смысл. С сочувствием не стоило перебарщивать на тот случай, если ко времени получения письма ужасная ситуация разъяснится, и Ирма вернется в школу. Вот еще проблема – стоит ли упоминать черного следопыта и ищеек… Она практически слышала слова Артура: «Мастерство, дорогая, настоящее мастерство». Цель послания действительно была мастерски достигнута.
Следующими по высоте положения шли отец и мать Миранды, владельцы пастбищ в глубинке северного Квинсленда. Не миллионеры, но вполне обеспеченные люди и члены одной из самых известных семей среди первопоселенцев. Образцовые родители, которые не станут паниковать из-за пропущенных поездов или эпидемии кори в колледже; тем не менее, в данных абсурдных обстоятельствах их реакция тоже могла оказаться непредсказуемой. Миранда была их единственной девочкой, старшей из пятерых детей и любимицей родителей, о чем миссис Эпплъярд хорошо знала. Во время рождественских каникул вся семья жила в Сент-Килде, но в прошлом месяце они вернулись к роскошному уединению в Гунавинджи. Несколько дней назад Миранда упоминала, что письма в Гунавинджи привозят лишь раз в четыре-пять недель вместе с запасами провизии. Однако, посасывая кончик перьевой ручки, директриса подумала, что какой-нибудь любитель совать нос в чужие дела вполне может заехать туда со свежими газетами и проболтаться. Как станет ясно в дальнейшем, миссис Эпплъярд не была склонна к излишнему проявлению чувств, и все-таки еще ни разу в жизни написание письма не вызывало у нее таких сложностей. Она заклеила конверт, и густо исписанные страницы превратились в вестников кончины. Мысленно сказав себе, что ее воображение становится чересчур оживленным, директриса налила и выпила изрядную порцию бренди.
