В тени черных деревьев у заводи было прохладно и приятно. На первый взгляд все оставалось таким же, как накануне перед прощанием юношей. Камешки окружали пепел от костра Майка, его шляпа с пером попугая висела на той же низкой ветке. Поблизости на гладком пеньке лежало английское седло для пони, объект всеобщего восхищения. («Хоть бы мешком его прикрыл, – подумал Альберт с профессиональной точки зрения, – а то сороки испачкают пометом. И почему этот дурачина не додумался надеть шляпу? Он же совсем не привык к февральскому солнцу в Австралии…») По некой необъяснимой причине сомнения и страхи Альберта, преследовавшие его последние несколько часов, уступили место раздражению и даже злости.
– Чертов идиот! Готов поспорить, что пошел куда-нибудь вверх по Скале и заблудился… Проклятье, не надо было вообще в это ввязываться…
Однако Альберт ввязался так сильно, что теперь усердно ползал среди кустов и папоротника в поисках свежих следов. Отпечатков было много, в том числе и самого Альберта, сохранившиеся со вчерашнего дня. Узкие следы сапог Майкла были легко различимы на рыхлой почве. Проблема в том, что они исчезали среди камней и булыжников на горе. Альберт прошел по следу приятеля всего ярдов пятьдесят, когда заметил другие отпечатки, тянувшиеся параллельно совсем близко, только в обратном направлении, от вершины к заводи.
– Странно, похоже, он поднялся и спустился одной и той же дорогой… Господи, это еще что такое?
Майк лежал на боку, повалившись на кочку, одна нога была согнута. Он был без сознания, жутко бледный, но дышал. Наверное, споткнулся и упал; возможно, сломал пару ребер или щиколотку. Откуда взялся порез на лбу и царапины на лице и руках – непонятно. Альберт повидал немало сломанных костей и знал, что в более удобное положение человека лучше не передвигать. И все же он подложил под голову Майка немного свежих листьев папоротника, сходил к ручью за водой и вытер засохшую кровь с бледного сероватого лица. Фляга с бренди по-прежнему находилась в кармане жакета – Альберт осторожно достал ее и влил пару капель в рот юноши. Когда жидкость потекла по подбородку, Майк застонал, не открывая глаза. Как давно он лежит здесь, осаждаемый муравьями и мухами? Кожа была липкой на ощупь, да и вообще бедняга выглядел так плохо, что Альберт решил больше не тратить времени зря и немедленно отправиться за помощью. Из двух коней арабский пони был бодрее. Послушного Лансера без проблем можно оставить на привязи в тени на несколько часов. Через несколько минут молодой человек оседлал пони и выехал на вудэндскую дорогу. Он проскакал всего пару сотен ярдов и вдруг заметил молодого пастуха с колли, гуляющего по огороженному пастбищному участку. Когда пастух подошел достаточно близко, чтобы услышать оклики Альберта, он крикнул в ответ, что только что распрощался с доктором Маккензи из Вудэнда, который принимал роды у его жены – на свет появился мальчик. Гордый отец, чьи большие оранжевые уши просвечивались на солнце, сложил красные лапищи у рта и проревел в поднимающееся облако пыли:
– Девять фунтов семь унций
[13] на кухонных весах, а волосы – чернее черного!
Альберт уже подобрал поводья арабского пони.
– Где он сейчас?
– В колыбели, наверное, – ответил пастух, чей простой разум сосредоточился на крепыше-новорожденном.
– Да не младенец, болван, а доктор!
– Ах, доктор! – Пастух заулыбался и махнул куда-то в сторону поворота на пустой дороге. – Уехал на своей двуколке. На пони вы его легко нагоните.
В этот момент колли игриво куснул арабского пони за заднюю ногу, отчего тот метнулся вперед, подняв столб пыли. Альберт действительно вскоре перехватил экипаж доктора Маккензи и направил его за собой к площадке для пикника. Майкл лежал там, где его оставили. После быстрого профессионального осмотра старик достал из блестящей кожаной сумки черного цвета повязки и дезинфицирующее средство, чтобы заняться порезом на лбу. Ах, эти черные саквояжи, полные надежды на выздоровление – сколько долгих миль они проделали под сидениями двуколок и легких экипажей, трясясь по кочкам и ухабистым дорогам. Сколько часов терпеливая лошадка ждала под солнцем и луной, когда доктор выйдет из перекосившегося домика со своим маленьким черным саквояжем?
– Серьезных травм я не вижу, – подытожил доктор Маккензи, согнувшись над Майком. – Лодыжка сильно опухла. Видимо, упал где-то в верхней части Скалы. И немного перегрелся на солнце. Самое главное – поскорее отвезти его домой и уложить в постель. – С помощью импровизированных носилок из накидки, что лежала у доктора в повозке и служила самым разным целям (с одной стороны узор под леопарда, с другой – черная блестящая непромокаемая поверхность), и двух прямых веток Майка ловко положили на двуколку. – Предоставьте это дело мне, юноша, я уже тридцать лет укладываю пациентов так, чтобы не вывалились посреди дороги. – Маккензи действовал на удивление быстро и умело, а также был невероятно спокоен для человека, который полночи сражался с ребенком пастуха, никак не желавшим рождаться.
Альберт сел на пони и медленно поехал впереди повозки, ведя Лансера за недоуздок, к недовольству этого великолепного животного. Когда процессия свернула на подъездную дорожку к Лейк-Вью, время близилось к полуночи. Полковник, которому несколько часов назад из Вудэнда отправили сообщение, ходил у ворот туда-сюда с керосиновой лампой. Его супруга, узнав, что Майк в безопасности и направляется домой, позволила себе лечь спать. Доктор Маккензи, давний друг семьи, высунулся из экипажа.
– Беспокоиться не о чем, полковник. Растянута лодыжка, порез на лбу. Сильный шок.
В холле горничная носилась с ведрами горячей воды и свежим постельным бельем. Майкла уложили в кровать с грелками под пуховое одеяло, и, сделав глоток теплого молока, он на мгновение открыл полные тревоги глаза. «Мальчишка прошел через ад», – подумал доктор, а вслух сказал:
– Учтите, полковник, ему нужен полной покой – никаких посетителей, никаких вопросов. По крайней мере, пока он сам не заговорит.
– Меня волнует один вопрос, – злобно затараторил полковник, – какого черта Майка оставили на всю ночь у Висячей скалы? Черт побери, Кранделл! Что за ерунду ты вчера наговорил мне насчет того, что Майк остался в пабе в Вудэнде?
– Хватит вам, полковник, потерянного не воротишь, – вмешался доктор. – Главное, мальчик жив-здоров и лежит в своей постели. А что до Кранделла, благословите судьбу, что он не стал медлить и сразу позвал на помощь.
Альберт с каменным лицом стучал носком ботинка по ножке буфета.
– Вот как все было. В пятницу ваш племянник надумал отправиться на площадку для пикника, чтобы поискать тех девушек. Спросите, зачем ему это? Тут уж я знаю не больше вашего. Когда пришла пора возвращаться, он все еще шлялся по Скале и не хотел идти домой. Я уговаривал его, как мог. И если вы не поверите мне на слово, то ищете себе другого чертова конюха. – После паузы в несколько секунд, за которую Альберт в своих мыслях нежно попрощался с арабским пони, напоследок погладил Лансера и отправился на поиски новой работы объездчиком лошадей в неизвестные дали, полковник протянул ему руку. С ощущением, похожим на жалость, Альберт увидел дрожащую ладонь очень уставшего старого человека. – Так вы мне верите?
