Решительные люди, облеченные властью, обычно сталкиваются с проблемой фактов. Тем не менее, какими бы оскорбительными они ни были, против них можно использовать другие факты. Проблемы настроений и атмосферы, известные в прессе как «Ситуации», бесконечно страшнее. Атмосфера создается из ничего или буквально за одну ночь, и произойти такое может в любом месте, где человеческие существа собираются в неестественных условиях. В Версальском суде, в тюрьме Пентридж или в элитном колледже для юных леди, где тлетворное влияние тайных страхов усиливалось с каждым часом.
Проснувшись на следующее утро от тревожных снов, директриса почувствовала, как они давят на голову, и без того тяжелую от металлических бигуди. В долго тянувшиеся между полуночью и рассветом часы она решила, не без определенных опасений, сменить тактику: немного ослабить дисциплину и разнообразить обстановку. Для этих целей обои в гостиной воспитанниц были спешно переклеены (новые имели жуткий красно-розовый оттенок), а в вытянутой комнате-салоне поставили рояль. Преподобного Лоуренса из Вудэнда пригласили приехать как-нибудь вечером вместе с женой и показать слайды с изображениями Святой Земли – опять же в салоне, украшенном отборными гортензиями мистера Уайтхэда. Горничные в чепцах с длинными краями и оборчатых фартуках подавали кофе, сэндвичи и фруктовый салат. Все это создавало идеальную картину изысканной школы-интерната с прекрасными условиями для получения образования на пике материального благополучия. Однако миниатюрная миссис Лоуренс уехала из колледжа с мигренью, в необъяснимом расстройстве. Напрасно старших девочек отправили вместе с воспитательницей на поезде в Бендиго, чтобы посмотреть дневной показ оперы «Микадо». Вернулись они все равно в плохом настроении: когда девочки занимали места в первом ряду, остальные зрители пристально смотрели на них и перешептывались. Они ощутили себя частью представления – героинями «Тайны колледжа» – и были рады залезть в ожидающие экипажи и отправиться обратно.
Осознав тактическую ошибку, директриса пустила в ход другие, более суровые меры: ужесточила дисциплину для вечно болтающих сотрудников и ввела запрет на личное общение в группах без присмотра воспитательницы. В результате девочки в летних нарядах и уродливых соломенных шляпах ходили туда-сюда парами, со злостью соблюдая предписанное молчание.
Приближалась Пасха, а с ней и конец семестра. Летние цветы уже увядали, и как-то утром среди листьев ивняка, окаймлявшего ручей за домом, появились золотистые брызги. Осенний сад не радовал директрису, для которой аккуратные клумбы и газоны были лишь символом престижа. Самое главное – опрятность, наряду с бесконечными рядами бросающихся в глаза цветов, вызывающих восхищение прохожих. Листья, падающие с маленького деревца за окном ее кабинета, лишь зря напоминали о ходе времени. Прошел почти месяц после того пикника. Миссис Эпплъярд недавно ездила на пару дней в Мельбурн и провела большую часть времени в главном управлении полиции на Расселл-стрит. Здесь ее всегда внимательный взгляд зацепился за объявление: «Пропали, предположительно мертвы», а далее следовало детальное описание и три фотографии Миранды, Марион и Греты Макроу. Слово «мертвы» бесстыдно выделялось на листе бумаги. Да, вполне возможно, что девушек похитили, заманили, ограбили или еще хуже, если верить словам старшего детектива, с которым директриса провела наедине два часа в душной комнате.
– Что же, скажите на милость, – спросила у него миссис Эпплъярд, покрывшись липким потом от страха и невыносимой духоты, – может быть хуже?
Оказалось, их еще могут обнаружить в сиднейском борделе: такое происходило сплошь и рядом, в Сиднее девушки благородного происхождения просто исчезали без следа. В Мельбурне подобное случалось не так часто. Миссис Эпплъярд содрогнулась.
– Такие образованные и воспитанные девушки не допустили бы фамильярностей от незнакомцев!
– Знаете, большинство молодых девушек будут возражать против изнасилования пьяным моряком, если вы об этом, – безучастно откликнулся детектив.
– Я не об этом. Мои познания в этой сфере ограничены.
Детектив постукивал короткими пальцами в пятнах табака по столу. Безупречные леди вроде нее – сущий ад, не знаешь, как подойти. А на уме-то, он готов был поспорить, наверняка одни грязные штучки. Вслух же детектив спокойно сказал:
– Вот именно. Однако нам, полицейским, необходимо рассматривать все варианты, особенно когда работаешь над делом, в котором так и не появилось ни одной улики с того самого дня. С четырнадцатого февраля, если я правильно помню.
– Да, это был День святого Валентина.
На мгновение он задумался, не тронулась ли собеседница умом. Не хватало еще, чтобы она упала тут в обморок. Детектив встал и объявил, что беседа – увы, безрезультатная – окончена. Впрочем, для миссис Эпплъярд, которая шатающейся походкой вышла на жаркую улицу, кошмар продолжался, и справиться с ним не помогло ни снотворное, ни пара бокалов бренди в отеле.
В колледже тем временем происходили волнующие события. В отсутствие миссис Эпплъярд приехал один из отцов и под довольно разумным предлогом тотчас же увез дочь с собой. Без поддержки Греты Макроу, которая в трудной ситуации неожиданно показывала себя сообразительным и даже практичным человеком, Мадемуазель не справлялась, и в итоге мисс Ламли попросили собрать и отправить коробки с вещами Мюриель в Мельбурн. Что еще хуже, француженка и сама решила уволиться – подала прошение «в связи с моим скорым бракосочетанием с месье Луи Монпелье, которое состоится вскоре после Пасхи», едва миссис Эпплъярд ступила в холл и сняла шляпу. Директриса сразу увидела в женщине настоящую леди и понимала, что заменить мадемуазель де Пуатье, которая являлась важным социальным активом среди сотрудников, будет не просто. На место мисс Макроу уже взяли молодую веселую выпускницу с торчащими зубами по фамилии Бак – ученицам она сразу не понравилась. Грета Макроу хоть и лаяла на них, как собака, но никогда не «кусала» провинившихся.
К вечеру на столе миссис Эпплъярд скопилась целая стопка писем, которые нужно было просмотреть перед сном, несмотря на усталость. Слава небесам, ни одного послания со штемпелем Квинсленда! Первым она вскрыла конверт из Южной Австралии – мать одной из учениц требовала немедленно отправить девочку домой на «Аделаидском экспрессе», ссылаясь на «неотложные семейные дела». Ее родители были людьми зажиточными, уважаемыми. Какой легкомысленной болтовни они наслушались, сидя с надменным видом в своем загородном особняке? Семейные дела! Тьфу!.. Директриса достала из буфета бренди и вскрыла еще два письма перед тем, как заметить телеграмму от мистера Леопольда в самом низу стопки. Отправлена несколько дней назад из какого-то богом забытого места в Бенгалии. Властный тон не шел ни в какое сравнение с привычной изысканной манерой речи Леопольда. «НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ПОЗВОЛЯЮ МОЕЙ ДОЧЕРИ ВОЗВРАЩАТЬСЯ В КОЛЛЕДЖ. СЛЕДОМ ВЫШЛЮ ПИСЬМО». Из-за потери самой богатой воспитанницы, к тому же вызывающей всеобщее восхищение, миссис Эпплъярд почувствовала едва ли не физическую слабость, даже тошноту. Последствия этой новой катастрофы были чрезвычайно опасны. Всего несколько недель назад директриса рассказывала супруге епископа: «Ирма Леопольд – очаровательная девочка. С наступлением двадцати одного года унаследует состояние в полмиллиона, как я понимаю… ее мать, знаете ли, была из Ротшильдов». Список напастей за день дополнили два гигантских счета от мясника и бакалейщика.
