Мне пора.
С любовью, Ирма
P. S. Когда приеду, пойду прямиком в вашу спальню или в классную комнату, если вы будете на уроке, и мне все равно, что скажет миссис Э.
Мадемуазель первая среди смотревших в окна заметила подъезжающий экипаж Хасси. Из него вышла Ирма в ярко-красной накидке и шляпке с покачивающимися перьями в тон. Директриса, сидевшая на первом этаже за своим столом, тоже увидела девочку и, к изумлению Мадемуазель (подобное нарушение этикета считалось в колледже неслыханным), сама вышла к двери, когда воспитательница еще спускалась по лестнице, чтобы встретить гостью прохладным официальным приветствием и увести к себе в кабинет.
В особо темные дни одной из статуй на лестничной площадке второго этажа позволялось источать неяркий свет. Из тени возникла Дора Ламли.
– Мадемуазель! Вы готовы? А то опоздаем на урок гимнастики.
– Ненавистная гимнастика!.. Сейчас спущусь.
– Девочек теперь редко выпускают на свежий воздух – согласитесь, им нужны физические упражнения.
– Упражнения! Так вы называете эти нелепые муки с гантелями и гирями? В таком возрасте они должны бы гулять в легких платьицах с юношами, которые обнимают их за талию.
Изумленная до глубины души Дора Ламли не нашла, что ответить.
Худшего времени для визита, по мнению миссис Эпплъярд, Ирма и подобрать не могла. Утром директриса получила письмо от мистера Леопольда, отправленное сразу же по его прибытии в Сидней. В нем он требовал возобновить расследование событий пикника и провести его более тщательно. «Я говорю не только от лица моей чудом выжившей дочери, но и от лица несчастных родителей, которым до сих пор ничего не известно о судьбе их детей». В письме имелись упоминания о приезде первоклассного детектива из Скотланд-Ярда (за счет мистера Леопольда) и других неизбежных кошмарах.
К удивлению Ирмы, кабинет почему-то оказался совсем не таким, каким она его помнила, а намного меньше. В остальном ничего не изменилось. Пахло, как и прежде, пчелиным воском и свежими чернилами. Черные мраморные часы на каминной полке тикали привычно громко. Миссис Эпплъярд села за стол, гостья же по привычке сделала обязательный реверанс, и воцарилось бесконечное молчание. Брошь с камеей на затянутой шелком груди поднималась и опускалась в неумолимом ритме.
– Садись, Ирма. Я слышала, твое здоровье полностью восстановилось.
– Да, спасибо, миссис Эпплъярд. Я в полном порядке.
– И по-прежнему ничего не помнишь о том, что случилось на Висячей скале?
– Ничего. Только вчера доктор Маккензи снова повторил, что, вероятно, я так и не вспомню события после того момента, как мы пошли к верхним склонам.
– Досадно – для всех, кого это касается.
– Да, миссис Эпплъярд.
– Как я понимаю, ты вскоре уезжаешь в Европу?
– Надеюсь, что через несколько дней. Родители считают, что мне лучше некоторое время провести вдали от Австралии.
– Понятно. Откровенно говоря, Ирма, я огорчена тем, что они решили прервать твое обучение в колледже и выпустить тебя в море светской жизни за границей.
– Мне семнадцать, миссис Эпплъярд. Я достаточно взрослая, чтобы самостоятельно познавать мир.
– Теперь, когда ты уже не находишься на моем попечении, позволь заметить, что учителя постоянно жаловались на отсутствие у тебя прилежности. Девушка – даже с твоими видами на наследство – должна уметь правильно писать.
Едва эти слова сорвались с ее губ, директриса поняла, что совершила серьезную ошибку. Не стоило еще больше настраивать против себя богатую семью Леопольдов. Деньги – это власть. Деньги – это сила и надежность. Даже за молчание приходится платить.
Лицо Ирмы пугающе побледнело.
– Правильно писать? И как бы это спасло меня от случившегося на пикнике, что бы там ни случилось? – Аккуратная рука в перчатке твердо легла на стол. – Вот что я вам скажу, миссис Эпплъярд: если я и научилась в этом колледже хоть чему-то важному, то научилась этому от Миранды.
– Очень жаль, – отозвалась директриса, – что ты не переняла от Миранды ее достойную восхищения выдержку. – Усилием воли, от которого сжались все нервы и мышцы в теле, миссис Эпплъярд поднялась со стула и довольно любезно поинтересовалась, не захочет ли Ирма провести ночь в своей прежней комнате, прежде чем отправиться в Мельбурн.
– Спасибо, мистер Хасси ждет меня в экипаже. Однако я хотела бы повидаться с девочками и Мадемуазель.
– Конечно! Мадемуазель и мисс Ламли проводят занятие в гимнастическом зале. Думаю, ради такого случая можно и нарушить распорядок. Скажи Мадемуазель, что я разрешила тебе зайти и попрощаться.
После ледяного рукопожатия Ирма в последний раз вышла из кабинета, в котором часто стояла в ожидании указаний и выговоров от директрисы. Она больше не боялась женщину за закрытой дверью, чья рука, охваченная неконтролируемой дрожью, потянулась под стол к бутылке коньяка.
Минни, ожидавшая неподалеку в засаде, бросилась вперед с распростертыми руками.
– Мисс Ирма, дорогая! Том передал мне, что вы здесь. Дайте-ка на вас посмотреть… Божечки! Настоящая взрослая леди!
Ирма наклонилась и поцеловала теплую мягкую шею, от которой шел запах дешевых духов.
– Дорогая Минни, как же приятно тебя видеть.
– И мне вас тоже. Правду говорят, что вы не вернетесь к нам после Пасхи?
– Все так. Я заехала только попрощаться.
Горничная вздохнула.
– Не могу упрекнуть вас… Не представляете, что тут творится в последнее время.
– Охотно верю, – сказала Ирма, окидывая взглядом мрачный холл, которому не придавали яркости даже поздние темно-красные георгины мистера Уайтхэда в медных вазах.
Минни понизила голос до шепота.
– Тоже мне правила! Девочкам рта раскрыть не позволяют вне учебных часов! Слава богу, и мы с Томом уедем отсюда через несколько дней.
– О, Минни, я очень рада! Вы собираетесь пожениться?
– В понедельник после Пасхи, как и Мадемуазель. Я сказала ей, что святой Валентин, похоже, нам обеим помог в этом деле, а она с серьезным видом ответила: «Минни, возможно, ты права». Святой Валентин – покровитель всех влюбленных.
Гимнастический зал, известных среди учениц как «Комната ужасов», располагался в длинном узком помещении в западном крыле. Освещаемый через зарешеченные окна в потолке, он был создан первоначальным владельцем дома непонятно для каких целей: то ли для хранения лишних запасов, то ли для ненужной мебели. Теперь голые стены с побелкой были снабжены различными приспособлениями для поддержания женского здоровья и красоты, включая металлические кольца и параллельные брусья, а с потолка свисала веревочная лестница. В одном углу стоял обитый кожей стол с ремнями, на котором сегодня предстояло провести урок гимнастики Саре, вечно повинной в сутулости. Имелись также железные гири (поднять их мог разве что Том) и груда тяжелых атлетических булав – так наплевательски относилось руководство колледжа к фундаментальным законам природы.
