– Приступы гнева, значит?
– Я лишь пересказываю тебе, что слышала. Со мной-то она сама вежливость, когда мы встречаемся в деревне.
– А знаешь кого-нибудь, кто был свидетелем ее приступов гнева?
– Допивай чай, а я пока поразмыслю… Помнишь Комптонов из домика с айвовым садом? Колледж покупает у них джем. В общем, жена сказала, что ужасно боялась ошибиться в расчетах, потому что однажды, когда муженек был в отъезде, сама отнесла счет. Там оказалось на фунт больше, и миссис Эпплъярд закатила скандал. Миссис Комптон думала, у старушки случится припадок.
– Что-нибудь еще?
– В колледже работает девушка по имени Элис, и она шепнула женщине из фруктовой лавки, что директриса немного выпивает. Эта Элис никогда не видела ее пьяной, ничего такого, но ты же в курсе, как тут распространяются слухи! Особенно после исчезновения девочек.
– Еще бы не в курсе!
За второй чашкой чая Бамфер попробовал выпытать хоть какие-то сведения об учительнице французского, сообщив, что на следующей неделе она выходит замуж.
– Вот как! Сам знаешь, я не в восторге от лягушатников (помнишь того парня с флейтой?), но должна сказать, я поняла, что эта девушка – настоящая красавица, как только рассмотрела ее получше.
– Где это было?
– В банке. Мадемуазель обналичивала чек, а Тед, кассир с рыжими волосами, дал ей слишком много мелочи. Она прошла пол-улицы, прежде чем заметила ошибку, и вернулась. Я запомнила этот случай, потому что Тед сказал: «Есть еще честные люди, миссис Бамфер! Не отдай она деньги, мне пришлось бы вкладывать их из собственного кармана».
– Что ж, спасибо за чай, мне пора. – Бамфер отодвинул стул. – Рано не жди. Возможно, сегодня я сильно задержусь. – На ужин миссис Бамфер собиралась приготовить отличный ромштекс, но после пятнадцати лет брака знала, что лишних вопросов лучше не задавать.
Хорошая погода, обещанная на Пасху, сохранялась весь четверг. К двенадцати стало почти жарко, и Бамфер, делавший записи в душном кабинете, снял пиджак. Мистер же Уайтхэд снял пальто, чтобы выкопать георгины. Закончив ранний обед, садовник пошел в сарай и вытащил шланг, уже свернутый на зиму, чтобы полить гортензии, пока клумба не пересохла. Том хотел погулять с Минни, но перед этим предложил помочь. Мистер Уайтхэд отказался – сад в чудесном состоянии, не страшно оставить его завтра на денек, пусть только Том немного сбрызнет гортензии в пятницу, если солнце опять будет палить, как сегодня. Том пообещал, что так и сделает, и, взяв Минни за руку, освободил себя от участия в событиях следующих часов.
Мистер Уайтхэд души не чаял в клумбе с гортензиями шириной в восемь футов, тянувшейся вдоль задней части дома. Этим летом некоторые цветы вымахали аж до шести футов
[34]. Прикрепив шланг к ближайшему крану, садовник почувствовал отвратительный запах, доносившийся, похоже, как раз со стороны гортензий. Прежде чем включать воду, он решил проверить, в чем дело, иначе кухарка поднимет шум из-за вони рядом с кухонной дверью. Последние несколько дней мистер Уайтхэд был слишком занят осенней обрезкой деревьев, чтобы полюбоваться плотно растущими кустами гортензии с темными блестящими листьями, увенчанными синими цветками. Сейчас он с досадой заметил, что одни из самых высоких и красивых растений в дальнем ряду, у стены под башней, сломаны – сбитые головки безвольно висели на стеблях. Чертовы опоссумы! Вечно они шляются по крышам. В прошлом году Том даже обнаружил в башне их гнездо. Садовник снял жилет, достал из кармана брюк садовые ножницы – надо обрезать сломанные стебли – и осторожно, на четвереньках, протиснулся между растениями, стараясь не повредить молодую поросль у корней. Он почти добрался до поврежденного куста, когда увидел рядом с ним на земле что-то белое. Это белое раньше было девочкой в ночной рубашке, покрытой запекшейся кровью. Одна нога согнулась под искривленным телом, другая застряла среди веток гортензии. Хотя голова девочки была разбита так, что лица не узнать, даже если бы мистер Уайтхэд заставил себя присмотреться внимательнее, все равно он понял, что это Сара Уэйборн. Ни у кого другого в колледже не было таких тоненьких рук и ног.
Садовник сумел выползти на тропинку за клумбой, где его стошнило. Густая листва надежно скрывала тело. И Том, и горничные, и он сам проходили мимо него десятки раз за последние пару дней. В комнате у мистера Уайтхэда была бутылка виски. Он присел на край кровати, налил себе немного выпить, чтобы желудок успокоился, а затем, обойдя дом, направился через боковую дверь и холл прямиком в кабинет миссис Эпплъярд.
Отрывок из показаний Эдварда Уайтхэда, садовника в колледже, записанные констеблем Бамфером утром в Страстную пятницу, двадцать седьмого апреля.
Все это стало для меня страшным потрясением, и рассказывать о случившемся мадам после того, через что она прошла, было ужасно. Думаю, когда я постучал, она расхаживала взад-вперед по комнате. Увидев меня, чуть не подпрыгнула от удивления. Выглядела плохо, даже хуже обычного. В смысле, мы на кухне обсуждали, что вид у нее какой-то болезненный. Мадам не предложила мне сесть, но ноги у меня так тряслись, что я сам придвинул стул. Не помню, что именно я рассказал ей о найденном теле. Сначала она просто стояла и смотрела на меня, будто ничего не понимала. Потом попросила медленно пересказать все заново, что я и сделал. Когда я закончил, она поинтересовалась: «Кто это был?» «Сара Уэйборн», – ответил я. Она спросила, уверен ли я, что девочка мертва. «Конечно, уверен», – сказал я, не объясняя почему. У нее вырвалось что-то вроде сдавленного крика, не человеческого, а будто дикого животного. Никогда не забуду этот звук, даже если доживу до ста лет
[35].
Мадам достала бутылку и налила крепкого бренди – себе и мне; я отказался. Я спросил, привести ли кухарку – на тот момент она была единственной, кто находился в доме помимо нас. «Ни в коем случае, болван. Умеешь управлять лошадью?» Я ответил, что не особо силен в этом, но могу запрячь пони. «Значит, отвезешь меня в полицейский участок. Поспеши, ради всего святого, и если увидишь кого, держи язык за зубами». Минут через десять она ждала повозку у главного входа. На ней было длинное темно-синее пальто и коричневая шляпка с торчащим пером, которую мадам надевает, когда ездит в Мельбурн. Помню, она взяла черную кожаную сумочку и черные перчатки, потому что я еще подумал – надо же в такой ситуации не забыть о перчатках. Мы поехали в Вудэнд, насколько быстро позволял пони, и всю дорогу молчали. Примерно в сотне ярдов от полицейского участка, напротив конюшен Хасси, миссис Эпплъярд попросила меня остановиться. Вышла, направилась к лавке, где пассажиры Хасси ждут экипажей. Я думал, она споткнется. Поинтересовался, что мне делать – отвести ее в участок или подождать снаружи? Она сказала, что посидит пару минут и пойдет сама. Ко мне, говорит, позже будет много вопросов, так что я должен ехать обратно. Я не хотел оставлять ее на улице в таком плохом состоянии, однако она явно знала, чего хочет, – как и всегда – и я решил подчиниться приказу. Тем более после увиденного желудок у меня совсем расстроился. Напоследок мадам сказала, что после встречи с полицейским наймет экипаж у Хасси, чтобы добраться до колледжа. Когда я разворачивал пони, она все еще сидела на лавке с вытянутой в струнку спиной. Больше я ее не видел.
