– Извините, Джернес, – тихо сказала Элана. – Я ничего не смогла сделать. Единственное, что я могу вам сказать – он полностью психически здоров, а, следовательно, вполне способен отвечать за свои действия.
– Кто бы сомневался, – не открывая глаз, бросил Кондар.
– Ну, что ж… – вздохнул Джернес. – Нет так нет.
Он подал ей руку, и Элана, с благодарностью опершись на неё, встала.
– Простите, что заставил вас это пережить.
– Ничего. Зато теперь вы знаете, что, по крайней мере, с этой стороны никаких препятствий для вынесения приговора не существует.
– На ваше счастье, – Кондар открыл глаза. В его взгляде не осталось ни ненависти, ни злобы, только усталость. – Потому что если я каким-то чудом останусь в живых, я вас убью.
– …Рассмотрев все обстоятельства дела, суд счёл упомянутого Алера Кондара виновным по всем пунктам обвинения и приговорил его к смертной казни через отсечение головы.
Судебный пристав свернул свиток и повернулся к Джернесу, одновременно отступив назад. Джернес вздохнул. Он и сам не мог сказать, зачем спустился сюда, как будто приговор не могли зачитать Кондару без его участия.
– Всего лишь к отсечению? – Кондар, так и не соизволивший подняться с постели, лениво повернул голову. – Вы меня разочаровали. Я ожидал по меньшей мере колесования.
– А суд и хотел. Но мне и ещё нескольким людям удалось его переубедить.
– Я тронут.
– Я сделал это лишь потому, что не хотел уподобляться тебе. Я не нахожу радости в мучениях врага.
Кондар глянул на него, молча усмехнулся и снова уставился в потолок.
– Я надеюсь, – сказал он, обращаясь к потолку, – что меня избавят от пошлостей вроде последней исповеди?
– Это будет решать епископ Сараний. Скорее всего, к тебе всё же пришлют священника. Недавно епископ сказал, что долг истинно верующего велит прощать обиды и равно проявлять милосердие ко всем чадам божьим.
– Епископ, безусловно, попадёт на небеса. Разумеется, если сам успеет покаяться в грехе лицемерия… Что ж, значит, придётся вытерпеть ещё одного святошу.
Говорить было больше не о чем. Джернес кивнул приставу и сопровождающим, и те послушно двинулись к двери. На пороге Джернес всё же обернулся:
– Может быть, у тебя есть последнее желание?
Кондар снова глянул на него, и Джернесу показалось, что он сейчас опять выдаст что-нибудь столь же язвительное. Но Алер неожиданно серьёзно сказал:
– Есть. Вымыться и побриться. И надеть чистую рубашку.
В гостиной Джернес увидел Элану. Она сидела в кресле у окна, глядя на замковый сад, и оглянулась, когда он подошёл.
– Завтра его казнят, – зачем-то сказал Джернес.
Элана кивнула. Она была молчаливой и задумчивой, и казалась бледнее обычного. Джернес с раскаянием подумал, что заставил её вчера пережить нелёгкое испытание.
– Куда вы поедете дальше? – спросил он.
– В Палину. Мне прислали приглашение. От некоего господина… – Элана нахмурилась, – Орсена.
– Орсена? Не уверен, что вам стоит его принимать.
– Почему?
– А разве вы не знаете, кто это?
– Нет, не знаю.
– Новый начальник Тайной Службы. А вы, насколько мне известно, стараетесь держаться подальше от политики и всего, с ней связанного.
Элана помолчала.
– Вообще-то я уже послала сообщение, что приеду… Ладно, отказаться всегда успею. Я ещё хотела заглянуть в тамошние больницы и приюты. Раз Мейорси столько времени была без магов, работа для телепата там наверняка найдётся.
– Ну, смотрите, – Джернес сел в соседнее кресло.
Элана была девушкой весьма ответственной, искренне считавшей, что раз уж ей достался Дар, то нужно обратить его на пользу людям. Она свято блюла врачебную этику, стараясь никому не отказывать в помощи, и никогда не раскрывала того, что ей становилось при этом известно. А вот судебным инстанциям она чаще всего отказывала, соглашаясь читать преступников лишь в тех случаях, когда возникали сомнения в виновности приговорённых к смертной казни. Или когда обвиняемый сам просил об освидетельствовании у телепата. Платили за судебные дела зачастую больше, чем за врачебную деятельность, но Элана, хоть и не была бессребреницей, за большим доходом никогда не гналась.
– Когда вы едете?
– Через пару дней.
– Одна?
– Да, как обычно. Я привыкла путешествовать в одиночестве.
– Вы неосторожны. Наймите охрану или хоть слугу.
– Зачем? Я слышала, что Мейорси – одна из самых безопасных стран.
– Была. Но сейчас армия сокращается, множество солдат осталось не у дел, и как пить дать часть подастся в разбойники. Я уж не говорю о том, что здесь по-прежнему не любят магов. Одинокая девушка вызовет подозрение.
– Я вам благодарна за заботу, Джернес, правда. Но я всё же не совсем беззащитна.
– Но вы и не боевой маг.
– Я поеду по большому тракту и буду останавливаться в хороших гостиницах.
– Ну, как знаете. Но всё же подождите хотя бы неделю. Из-за границы должен прийти большой купеческий обоз, поезжайте с ним.
– Спасибо, – кивнула Элана. – Возможно, я так и сделаю.
Они снова замолчали. Голый сад за окном, с торчащими из сугробов деревьями и кустами, казался озябшим и жалким.
– Знаете, – без всякой связи с предыдущим сказала Элана. – А ведь он и в самом деле считает злом всех магов. Даже себя самого.
– Себя самого?!
– Да. Мне всё же удалось кое-что увидеть. Это не воспоминание, а скорее мечта или сон… Смерть последнего мага. И его собственная. Он хотел уничтожить всех до единого магов, тем самым выполнив свою миссию на земле, как он её понимал, после чего убить себя.
Джернес потрясённо молчал. Это до какой же степени фанатизма надо дойти!
– Может, ему там всё-таки ухитрились промыть мозги… – пробормотал он.
– Нет. Этот человек органически не выносит насилия над собой. Вздумай «ястребы» промывать ему мозги, он уничтожил бы их, а не Орден. Я бы скорее предположила, что с ним что-то сделали или попытались сделать с помощью магии, что-то такое, из-за чего он возненавидел всю магию вообще.
– Да нет, магию как таковую он не ненавидел… Знаете, Орден крайне отрицательно относился к самоучкам вроде деревенских ведьм и планомерно уничтожал их. А вот Кондар этого не делал. Известен даже случай, когда он заступился за такую ведьму, когда односельчане попытались её сжечь на волне ловли магов. Так что его ненависть вызывали именно профессиональные волшебники. Но, возможно, ваше предположение имеет смысл. Хотя совершенно непонятно, кто и что мог с ним такое сотворить…
