Когда закрылась входная дверь, я лежал в постели и смотрел на куст. Его перепутавшиеся колючие ветки с листьями и отдельными цветками свисали с секретера, как замерший в одночасье поток безумных мыслей.
Я встал и принял душ, потом постоял перед запотевшим зеркалом с полотенцем на бедрах. Как и вся квартира, ванная была очень аккуратной. Бутылочки с шампунем, бальзамом и увлажняющими средствами были расставлены на полке аккуратными рядами. На крючках в форме персонажей из «Винни Пуха» висели три одинаковых полотенца. Мыло нужно было брать из фарфоровой мыльницы с цветочным узором, а рядом с умывальником – на носу самого Винни Пуха – висела новая щетка для спины.
Я посмотрел на щетку, которой никогда не пользовались, и она просто висела там, – в основном потому, что этого требовало пространство. Висела на носу у Винни Пуха. Подумал о грязной ванной в прачечной. Въевшаяся грязь, тусклое освещение, трещины в штукатурке.
Я знаю.
Внутри меня начало расти спокойствие, пока не завладело всем телом. Я знал. Ничего нельзя было поделать. Как бы я ни пытался, я никогда бы не влюбился в Софию и не смог бы по-настоящему жить той жизнью, в которой находился сейчас. Это был просто эпизод и попытка бегства. Вспомнил последние слова Эльсы: «Теперь начнется что-то другое. Поверь мне».
Разве не этого я всегда ждал, не к этому стремился? Что-то другое. Начнется что-то другое, не важно, что. Мне предоставили возможность, но страх затмил все. Что мне было терять? У меня ничего и не было.
Я собрал свои полиэтиленовые мешки, написал Софии записку, в которой поблагодарил за проведенное вместе время и пожелал ей счастливого Рождества и счастливой жизни с кем-нибудь получше меня, – она ее заслуживала. В последний момент перед выходом из квартиры забрал ведро с розовым кустом. Нагруженный пакетами и ведром, пошел к метро. На полпути ускорил шаги и, когда оставалось совсем немного, почти бежал.
Это, конечно, было смешно: после двухмесячного отсутствия уже не имело никакого значения, доберусь ли я минутой раньше или минутой позже, но я так жаждал, чтобы началось что-то другое, и так боялся, что уже опоздал. Поэтому я побежал.
Внутри
О да, я там была.
Как чудесно было там,
Как чудесно, вспомни сам —
Близко-близко, очень близко, я там была.
Лале. Мои лучшие минуты на земле
Когда я вышел на станции «Хёторгет», оказалось, что выход на улицу Туннельгатан закрыт, поэтому я поехал на эскалаторе в галерею, где, как обычно, сначала немного растерялся, прежде чем нашел выход на улицу Кунгсгатан.
Царила рождественская атмосфера. Между фасадами домов висели гирлянды. Было время обеда, и люди шли покупать подарки. Если не принимать во внимание ведро с розовым кустом, то меня с моими многочисленными пакетами было не отличить от других прохожих. Я обошел магазин одежды «Стрёмс» и пошел по улице Свеавэген.
Снега выпало так много и его так хорошо утрамбовали ногами и многократно засыпали песком, что под подошвами ботинок как будто чувствовался второй слой брусчатки. Все было узнаваемо и в то же время все было чужое. Улицы выглядели как старые знакомые, которых ты давно не видел и которые нарядились в другую одежду и сделали другую прическу. Похожие, но другие.
Витрина магазина «Декорима» была украшена рождественской композицией. Фигурка Санта-Клауса стояла перед мольбертом с кистью в одной руке и палитрой в другой, рисуя натюрморт с чашей с апельсинами, утыканными сушеными цветками гвоздики. Мысленно я начал раскручивать цепочку рассуждений о том, как все это соотносится с рождением Иисуса, но она резко прервалась, когда я завернул на улицу Туннельгатан.
Улица, которая раньше была пустой и служила связующим звеном между улицей Свеавэген и туннелем, теперь была занята четырьмя строительными вагончиками, составленными в два этажа. Вагончики закрыли вывеску ресторана на углу. Чтобы это компенсировать, на одном из них, на стороне, обращенной к улице Свеавэген, повесили плакат: «Бар и ресторан „Богемия“».
Когда я прошел мимо вагончиков, то понял, почему здесь разместили строительных рабочих. Всю ту сторону моего дома, которая примыкала к стене туннеля, покрывали строительные леса, затянутые в брезент, так что в квартирах у многих моих соседей, включая Эльсу, теперь стало темновато.
Рабочих не было видно. Вероятно, строительные работы приостановили на Рождество. Похоже было, что затевается ремонт, но почему только со стороны, примыкающей к туннелю? Неизбежно напрашивалась связь с тем, что я уже знал раньше. Движение произошло, и, возможно, что-то треснуло.
Я отставил в сторону свою ношу, чтобы набрать код на воротах. У меня болели руки. Женское избирательное право еще действовало. Потащил свои пожитки по лестнице и дальше во двор. Все выглядело как обычно, только все поверхности покрылись снегом. Между пожарной лестницей, воротами и прачечной были протоптаны тропинки, но около моего дома лежал нетронутый слой снега толщиной в несколько десятков сантиметров. Я окинул взглядом фасады и окна, но ничьих лиц не было видно, и никто не заметил моего возвращения. Я почувствовал некоторое разочарование. Вот же он я.
С трудом взобрался по лестнице и как следует отряхнул снег с ботинок на лестничной площадке, прежде чем достать ключ и открыть дверь. В нос ударил неприятный запах, и я попятился обратно на лестничную площадку, помахав ладонью перед носом.
Изменив собственным привычкам, я не истолковал ужасный запах как следы заговора или предзнаменование чего-то страшного. Можно считать это признаком твердой решимости вернуться, но я верно рассудил, что источником запаха является гниющий мусор в полном (как я сейчас понял) мусорном ведре внутри кухонного стола. Сделал глубокий вдох за пределами своего жилища, задержал дыхание и пошел решать эту проблему. Очевидно, пищевые отходы превратились во что-то другое, потому что, когда я выносил мешок наружу и выбрасывал в мусорный контейнер во дворе, из него капала жижа.
Я оставил дверь в домик открытой, чтобы проветрить, и пошел по тропинке к прачечной. Было непохоже, что там внутри кто-то есть, и я постоял в нерешительности, держа ключ в руке, а потом решил немного подождать. Лучше было сначала все привести в порядок, а только потом уже впутываться в то, что манило меня обратно.
Если еще осталось во что впутываться. Может быть, все уже закончилось – теперь начинается что-то другое – и я упустил свою возможность. Тишина двора и общая отгороженность указывали именно на это. С затухающим предчувствием в груди я пошел обратно домой и распаковал свои пакеты. Розовый куст поставил на телевизор. В текущем положении он казался мне другом.
* * *
Когда был наведен минимальный порядок, на меня накатила волна безнадежности. Я был так чертовски наивен. Бежал к метро, как будто меня ждало какое-то чудесное откровение. Но единственное, что я на самом деле сделал, так это сбежал. Не к чему-то, а от чего-то. От фарфорового контейнера для жидкого мыла и щетки на носу у Винни Пуха.
